А сейчас я жалею, что под каким-нибудь нелепым предлогом не села на заднее сиденье.
Эта тишина, разбавляемая негромкими звуками радио, говорила мне немало. Во-первых, Максим не меломан, потому что не имеет каких-либо чётких музыкальных предпочтений. Во-вторых, ему тоже неловко. И это означает, что он нормальный. Снова убеждаюсь в этом. Странный эпитет, я знаю, но для меня это определение говорит о многом.
В наше время не слишком легко встретить нормального. С чувствами, которые мужчины, как правило, теряют лет в пятнадцать-шестнадцать. Чувство стыда, чувство ответственности за собственные поступки и за человека, который, по сути, тебе никто и давно уже взрослый. Уверена, он склонен к благотворительности. Возможно, подавал беднякам у метро, когда ещё пользовался этим адским транспортом.
И это то, чем я могу воспользоваться. И я воспользуюсь. Я хочу свой БМВ.
От непонятных ощущений, которые я очень давно не испытывала, начали потеть ладошки, и я старалась незаметно вытирать их о джинсы. Смотрела в своё окно, хотя было очень сложно удержаться. Шея буквально сама выворачивалась, чтобы хоть краем глаза зацепить лицо Максима.
Ему идёт эта машина.
Тридцать один год… Я обязательно сегодня же изучу подробнее. К тридцати годам заработать девять миллионов на машину… Внушительно. Надо узнать про кредиты. Своё ли жильё? И я обязательно пробью каждую бывшую девушку…
Навигатор негромко сообщал путь к моему дому, и оставалась всего пара километров, когда меня осенило — будет просто ужасно, если он попросит номер моего телефона!
Очевидно, что мы занятно провели время. Я не могу утверждать со стопроцентной уверенность, но, кажется, я Максиму не противна. Да, я вела себя отвратительно, чтобы произвести необходимое впечатление и сразу отвернуть от себя, но всё равно проснулась в его постели! Значит ли это что-то?
Как быть? Что сказать? Я сотни раз отказывала мужчинам, но отчего-то кажется, что этот станет самым сложным.
Волнение усилилось, и я, уже не прекращая, тёрла ладони о джинсы, надеясь на то, что Максим внимательно смотрит на дорогу.
— Приехали, — сообщил мужчина, въезжая во двор спального района на окраине города.
— Вижу, — ответила, высматривая место для стоянки. — Вот здесь тормози.
Максим послушно припарковался на указанном месте и повернулся ко мне лицом.
— Рад был познакомиться, Танк, — улыбнулся мужчина.
— И я, — быстро сбросила куртку, стянула белую футболку и снова влезла в кожаные рукава. Аккуратно сложила мужскую вещь и бросила на заднее сидение.
Максим внимательно следил за каждым моим движением, и оставалось лишь слепо верить, что бешеный ритм сердца останется моим секретом. Казалось, оно стучит в груди так громко, что слышно и на улице.
— Было круто, спасибо, — немного нервно улыбнулась и взялась за ручку, намереваясь выйти.
Макс кивнул, а я почему-то медлила. Совсем недолго, но медлила, ругая саму себя самыми ужасными словами.
— Пока, — глупо махнула свободной рукой и распахнула дверь.
Вышла и, не оборачиваясь, направилась к подъезду. Аккуратный звук крутящихся по сухому асфальту шин разогнал по коже мурашки, сердце так и не успокоилось, а руки подрагивали, пока я набирала код от домофона.
Максим уехал. Это очень хорошо. Очень хорошо, что мне не пришлось ему отказывать и выдумывать очередные глупости.
В кабине лифта было темно, как всегда, и невольно вспомнился огромный светлый лифт в новом доме, где живёт Максим. Помню теперь, как он придерживал меня вчера, прижимая своим телом к хромированной стене. А дальше — всё. Провал.
