… Выпроводив Стеллу, вернулся в клуб. Полина здесь! И Анька. В этот раз я ее не просил познакомить с подругой – сам справлюсь.
На моем столике бутылка вина. Может, оно отравлено? Может, киллерша эту бутылку имела ввиду? Вылить? Надо в туалет идти. Тем более, так и так надо – приспичило. Но, боязно.
Подзываю Майкла.
– Слушай, друг ! – говорю я – Сходи со мной в уборную!
Рыжий недоуменно таращиться. Объясняю:
– Баба одна преследует. Целоваться лезет. Хочу, что б ты глянул – нет ее там?
Майкл поржал, но пошел со мной. Туалет был пуст.
Когда я вылил вино, рыжий возмутился, и даже расстроился – зачем? Лучше бы ему отдал! Вино—то, не дешевое!
Вернувшись, я сел за столик к Полине, поболтал с Анькой. Полина на меня не смотрит, но, к нашим с Анюткой разговорам прислушивается. И пьет – коктейль за коктейлем.
– С парнем поругалась! – шепнула мне Анька.
– Увези меня! – прерывает нашу беседу Полина, обращаясь ко мне.
И мы с ней уходим. Когда подошли к моему мерсу, замечаю подъезжающую машину Миры. Лядь! Ей то что в "Капризе" надо? Хочет продолжить выяснять отношения, или следит? Или приехала отравить вино?
Стараясь не спешить, засовываю Полину в салон, и отчаливаю.
– Домой? – спрашиваю я, смотря на тонкий профиль девушки, сидящей на переднем пассажирском.
– Не хочу! – помедлив, отвечает она – Куда нибудь… Все равно…
И я просто еду.
– У тебя есть бухло? – спрашивает Полина, и начинает рыться в бардачке, не соображая, что выпивка там не поместиться.
– В машине нет!
– А дома? – опять спрашивает она.
– Едем ко мне?
Она кивает – зло, отчаянно, и упрямо, будто спорит с кем— то.
Спрашиваю:
– Что у тебя случилось?
– Ничего! – сердито отвечает девушка.
Заезжаю в свой двор,останавливаюсь, глушу двигатель, и говорю:
– Да ладно тебе! Рассказывай!
И Полина начала говорить, быстро, лихорадочно, путаясь, повторяясь, время от времени прерываясь на рыдания.
Ее бойфренд, богатенький мажор, похоже, изменил. Но, доказательств нет, и Богдан – так его зовут— обиделся, что Полина верит слухам. И вместо того, что бы просить прощения, обвинил ее, они поругались, и, похоже, расстались.
Я почти не слушал, хотя кивал, поддакивал, и возмущался. Слушать не слушая— это я умею. Иначе, крыша бы съехала от всевозможных историй и драм, рассказываемых клиентками.
Потом Полине стало плохо, мы вышли на улицу, и сели на скамейку. Ну как вышли… Я ее вывел, при этом девушка, повиснув на мне и рыдая, еле передвигала ноги.
Так мы и сели на скамейку, в обнимку. Она продолжала рассказывать, повторяя одно и тоже, и прерываясь на требования выпить. Но, пить ей больше нельзя, и я просьбы игнорирую.
Потом мы поцеловались. Вернее, Полина, весьма неожиданно, вдруг дернулась ко мне, обвилась руками вокруг шеи, и захватила мои губы своим мокрым ртом.
Я едва ее не оттолкнул – последнее время с поцелуями как—то…не дружу. Но сдержался, и даже ответил.
Поднялись ко мне – Полина почти спала, но целоваться лезла. Она упорно желала ответить жениху той же монетой – изменой.
В прихожей, пока я закрывал в дверь, девушка отцепилась, и рухнула на пол. Так что, до спальни мне ее пришлось нести. Едва положил Полину на кровать, она сказала:
– Ляг ко мне!
И вырубилась.
Кровать у меня одна – гостей не принимаю, ни с ночевкой, ни без. Полина первая, кто у меня побывал. Поэтому, снимаю ее сапожки, накрываю девушку пледом, и ложусь рядышком, тоже не раздеваясь. Спящая Полина не вызывает никаких желаний, и даже мысли мои не о ней. Я думаю о той, которая убивает.
