Гулящий - страница 22

— Где список? — поворачивается ко мне, когда паркуется возле круглосуточного аптечного пункта. — Цаца?! — я не успеваю и рта раскрыть. Фет выдергивает из моих пальцев бумажку от врача и выбирается из машины.

— Стой! — отмираю, когда Фетисов хлопает дверью. — Марк?! Чёрт!

— Ма-а-ам? — сипит Матюша, часто моргая, и я прижимаю его к себе еще крепче.

— Спи, мой хороший, спи, — начинаю покачиваться, чтобы Матвей уснул, и злюсь на Марка. Какого чёрта он себе позволяет?! Пока мысленно линчую его, тот успевает купить лекарства и вернуться. И гад ведь даже не говорит мне ни слова всю дорогу до дома!

Там молча забирает Матюшу, пакет из аптеки и несет их в квартиру. Я семеню следом, подбирая нужные слова, которые никак не идут на ум. Когда Фет укладывает Матвея на кровать, я все же успеваю выдавить из себя

— Марк? — оборачивается уже на пороге. — Спасибо, — он ограничивается кивком. — Скажи, сколько я должна за… — за пару шагов преодолевает расстояние между нами и грубо впивается пальцами в мои скулы.

— Ничего ты не должна, а продолжишь настаивать, возьму натурой. Поняла?

14. 14

Мыслительные процессы в моей черепной коробке на редкость активны даже в ночное время. Поведение Фетисова, его слова, взгляд и энергетика не просто шокируют меня, а тотально вштыривают. С такой силой штурмуют каждую клетку моего организма, что я сдаюсь их стремительному натиску, позволяю влезть в святая святых и посеять там сомнения по поводу собственного благоразумия. Я не отхожу от Матвея ни на шаг. Не могу сомкнуть глаз и на утро пребываю в состоянии зомби, что не укрывается от глаз несносного соседа. Тот молча застывает около дверного проема в спальне, когда я пытаюсь накормить сына куриным супом. Хотя супом мясной бульон вряд ли можно назвать, но с воспаленным горлом сложно что-то есть. Сама помню, что это настоящая мука. Матюша отрицательно качает головой. Я начинаю злиться, не показываю этого, конечно, только от бессилия хочется плакать.

— Что-то хотел, Марк? — не смотрю, спрашивая Фетисова. Не могу быть спокойно в его присутствии, особенно после наглого заявления о расплате натурой. Интуиция подсказывает, что он сказал это, чтобы я захлопнулась и не произносила ни слова о возврате средств. Задела мужское эго? Простите. Моё паталогическое желание не быть должной визжит, как пробитая система безопасности в бизнес-центре.

— Привет, боец! — звучит за спиной вместо ответа. Матюша слабо улыбается и кивает. Говорить ему больно. Сердце сжимается, глядя на него. Бледный с розовыми щечками. Он с таким доверием смотрит на Марка, что у меня слёзы на глаза наворачиваются. — Отпустим твою маму в душ?

Скашиваю взгляд на мужчину, который опускается на пол перед кроватью. На меня он не обращает внимания, смотрит на Матвея и… Чёрт его подери! Фет улыбается моему сыну! От нереальности картинки перед глазами не моргаю и, кажется, не дышу.

— Так что? Отпустим? — Матвей переводит взгляд с меня на Марка и обратно, тяжело вздыхает и отвечает слабым кивком. — Чего сидишь? — холоднее бросает в мою сторону. — Иди, а это мне оставь, — забирает из рук чашку с бульоном и подмигивает Матюше.

Я некоторое время сижу, как замороженная, а потом поднимаюсь с кровати и направляюсь к выходу. Всё время погладываю на Марка, который начинает спрашивать Матвея о самочувствии, и трясу головой. Бредовая ситуация. В коридоре останавливаюсь, разворачиваюсь, чтобы вернуться, и вижу, как Матвей берёт ложку, черпает немного бульона, выпивает и кривится. От шока мои глаза на лоб лезут. Как он это делает?! Чёртов дьявол во плоти!