– …«И последние будут первыми». Слова Писания верны. Только наше оружие – не смирение, – энергично говорил Антони. – Наше оружие – бомба. Пуля. Без крови не разрушить то, что власть именует «порядком». Кто нам мешает – подлежит безжалостному уничтожению.
– Вольдемар Антони, – не скрывая восхищения, прошептал Семенюта. – Говорит, як по книжке читает. За границей учился.
– Он шо, не наш? – спросил Нестор.
– Чех, кажется. Чи итальянець, точно не знаю.
– А говорыть почти як гуляйполець… А чого вин такый патлатый?
– Анархист. Настоящий, – тихо пояснил Семенюта. – Булы когдась в Италии таки люды.
– Шось чув. Чи в якийсь книжци читав. Розбойныки.
Семенюта усмехнулся:
– Глупости. Гарибальди и его товарищи боролись за свободу. Ще в самом начале, в юности, они далы клятву: не стричься, пока не ослободять Италию. Так же, должно быть, и анархисты…
Антони между тем, поглядев на беседующих, спустился со сцены, двинулся вдоль скамеек. Остановился возле Махно.
– Так, говорите, Нестор Иванович, страшно было?
– Сперва, в перви минуты, сыльно страшно, – признался Нестор. – А потом – ничого. Пообвык.
– Это всегда так! Сперва страшно, а потом ничего, привыкаем. – Антони двинулся дальше, продолжая начатую беседу. – Вот они там. – Он указал куда-то вверх. – Они поначалу не без страха грабили нас. А мы молчали. Привыкли! Грабят, а мы уже по привычке молчим. Боимся их, что ли?
– Та ни!
– Не боимся, – взметнулся десяток голосов.
– Но ведь молчим. И они уже абсолютно уверены, что мы и год, и десять, и сто лет будем молчать. Они абсолютно уверены, что установленный ими несправедливый, грабительский порядок будет существовать, пока на земле светит солнце. Судите сами, разве отдаст вам добровольно помещик землю? – Антони перешел на близкую всем собравшимся тему, и слушатели отвечали ему одобрительным гулом. – Разве заводчик отдаст вам созданный вашими же руками завод? Разве нефтяной король отдаст скважины? А ведь и земля, и ее недра дарованы Богом всем людям на земле. Всем поровну. Все богатства земли принадлежат вам… Но разве исправник поддержит вас, а не помещика? Разве попы пойдут за вас против пристава или жандарма?
Он смолк, дал им отшуметь. И когда стало немного тише, с задних рядов поднялся пожилой батрак Юхым Беба.
– Ты, товарыш, у всемирном масштаби очень понятно усё разъясныв, – обратился он к Антони. – А не можешь чуток попонятнее про нашу новую жизню в масштаби, скажем, того ж Гуляйполя? Якою она будет в светлом анархицком будущем?
– Это непростой вопрос. В двух словах не объяснить, – слегка подрастерялся Антони.
– Да чего там! – бросился на выручку товарищу Семенюта. – От ты, Юхым, счас як живеш? В говне. С головы до ног. А тогда будешь сплошь в золоте!
– Це ж як? Откудова ж його столько визьмется? – засомневался Юхым. – Золота.
– У царя отберем, у помещикив, капиталистив – и розделим. Шоб всем, значиться, поровну!
– А-а, ну, в общем, понятно, – согласился Юхым Беба и сел.
Закончил свой доклад Антонии как гвоздь в доску вколотил:
– Насчет будущего еще поговорим. Его нам на блюдечке не поднесут. Надо самим это самое будущее добывать! А для этого нужен огонь! Только огонь! Уничтожающий и очищающий!
Собрание кончилось, люди неспешно расходились. Антони вновь подошел к Нестору:
– Ну и как, Нестор Иванович?
– Та боже мой! Я про все це, бувало, думав. Не так складно, конечно. А вы – як по пысаному. И все – в точку! Все – в точку!
