И слух о том дошел до ветеринара местного. Пришел он к Храму, когда мы работали, и давай спрашивать, да с таким гонором, словно следователь милиции: какой укол мы делали, во сколько и когда умерла корова? Как оживили?…
А что было ему объяснять? – И я так и сказал ему тогда: умерла при родах, позвали нас, мы помолились Богу и Духом Святым Господь восстановил её из мертвых. Но ветеринар был коммунист: «Я в духов не верю!» – сказал и ушел.
Или он чего рассказал бабушкам…, но весть о том, что бывший монах воскресил корову из мертвых, разнеслась по селу…. Молва, ведь, это такое дело: одна баба говорила, а другая приврала….
День у них прошел даже незаметно быстро, а вечер опять сменялся кризисом, обострением болезни. У обоих был сложный диагноз: пневмония. Но врачи ошиблись, как знал Сидоров, – он вообще был болен туберкулезом. И видно было, чувствовал не только сам Сидоров, но и Иван Иванович, – что сосед его умирает. Лицо Сидорова желтело, белело и утончалось, глаза провалились и губы синели. Днем Сидоров еще улыбался и казался веселым. Но к вечеру умолкал и когда лежал навзничь, уставив глаза в потолок, – лицо его становилось похожим на мумию.
В один из вечеров произошла его кончина, Сидоров умер на глазах Иван Ивановича. Это был третий или четвертый день, точно и вспомнить, когда Иван Ивановича поместили в палату реанимации, где уже находился Сидоров.
Лежащий в положении мумии, с закрытыми глазами, вытянув руки по швам, Сидоров закашлялся, и кашель был необычный – булькающий. Человек не шевелился, а только вздымалась его грудь и живот дергался, как неожиданно из открытого рта выплеснулся толстой струей невысокий фонтан крови….
Кнопкой вызова и криком, Иван Иванович поднял панику: прибежали медсестры и врач. Потом пришли санитары с носилками и унесли Сидорова. Иван Иванович услышал, среди многих разговоров врача и медсестер, основную фразу: «кровь горлом пошла».
«Умер» – подумал он, только тогда – «а вот и я также могу умереть!».
Неизбежно только одно: смерть. Всего остального можно избежать (всё остальное можно изменить). Во временном пространстве (в пространстве времени), которое отделяет рождение от смерти, нет ничего заранее определенного (предопределенного). Всё можно изменить, если желать этого сильно и долго!
Иван Иванович очень не хотел умирать. Вид смерти соседа Сидорова испугал его. Он решил следовать всем указаниям лечащего врача. Вспомнил, что нужно питаться, – элементарно, кушать надо. Если раньше он ел в обед пару-тройку ложечек супа, то сейчас же, после смерти соседа Сидорова, он глотал всё «через немогу»: куриный суп с макаронами и пюре картофельное с котлеткой, давясь он выпивал и компот и съедал в нем, в стакане оставшиеся, яблоки.
Вскоре, через два дня, Иван Ивановича перевели из реанимации в общую палату больницы, для выздоравливающих. Тут было 6 человек больных, и была веселая обстановка. У кого-то был телевизор переносной, он стоял посередине палаты на тумбочке у окна, чтобы всем было видно. Жизнь вторгалась и звала с собой, прогоняя болезни и хвори!
Конец.
