– Ну что ты ерунду мелешь?! – отпустив Лёлю, мать тотчас же вскочила с кровати и, подойдя к окну, отдёрнула штору. – Психушка… выдумала тоже! Наша эта больница, городская! Не веришь, иди в окно посмотри!
Но Лёля уже и сама успокоилась.
– Когда меня отсюда выпишут? – спросила она, вновь укладываясь в кровать. – Завтра?
– Завтра, – подтвердила мать, но полной уверенности в её голосе Лёля так и не услышала. – Ты же понимаешь, что…
Не договорив, она замолчала.
– Что я должна понимать? – спросила Лёля, внимательно глядя на мать.
– Ты же понимаешь, им надо точно установить, что с тобой вчера произошло, – пояснила мать, вновь подходя к кровати и заботливо поправляя одеяло. – Одно дело, если тебя кто-то сильно напугал, и совсем другое, ежели…
Запнувшись на полуслове, мать вновь замолчала, но Лёля и так поняла всё то, что хотела, да так и не смогла выговорить мать.
– Если у меня с головой не всё в порядке, – сама закончила она материнскую мысль. – Ты ведь это хотела сказать?
– Бывают различные нарушения… – уклонилась от прямого ответа мать. – Временные… – тут же поправилась она, глядя куда-то в сторону.
– Нет у меня никаких нарушений! – угрюмо проговорила Лёля. – Ни временных, ни, тем более постоянных! А вчера меня и вправду очень сильно напугали…
– Кто? – тут же насторожилась мать. – Кто тебя напугал вчера?
– Бомж какой-то, – запинаясь, принялась врать Лёля. – Грязный, пьяный… из-под моста выскочил и ко мне! Ну, я и…
Исчерпав весь запас вранья, Лёля замолчала.
Неизвестно, поверила мать Лёле или всё же засомневалась в искренности её повествования, но больше расспрашивать ни о чём не стала. Вздохнула только и, отойдя от кровати, принялась снимать халат.
– Ты что, уходишь? – испуганно спросила Лёля. – Куда?
– На работу. Мне же в ночную… – проговорила мать почти виновато. – Я и так вчера не пошла… отпросилась… больше нельзя… А завтра я с самого утра опять к тебе… договорились?
Лёля ничего не ответила, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься. Впрочем, слёзы и без её позволения уже скатывались по щекам, сами по себе скатывались, и, чтобы мать ничего этого не увидела, Лёля тут же отвернулась к стене и даже уткнулась мокрым лицом в подушку.
«Ну и уходи! – мысленно бросила она матери. – И убирайся на свою дурацкую работу, если она для тебя дороже родной дочери… да ты меня никогда по-настоящему не любила, притворялась только… ну и катись колбаской, плакать не стану!»
Впрочем, Лёля уже плакала, да и злые мысли эти были словно не её мысли, ибо никогда ещё она так плохо не думала о матери и так несправедливо…
Всё это Лёля прекрасно понимала, но, увы, ничего не могла с собой поделать.
Ужас перед ожившей игрушкой вновь начинал овладевать ею. Это теперь, когда ещё так светло вокруг, да и мать покамест рядышком находится! А что будет потом, ночью?
– Ты что, плачешь? – встревожилась мать, вновь подходя к самой кровати. – Хочешь чего-то… говори, не стесняйся, чего хочешь?
– Не хочу! – прорыдала Лёля, не отрываясь от подушки. – Не хочу, чтобы ты уходила!
– Ты боишься оставаться одной? – догадалась наконец-таки мать. – Она боится, доктор! – обратилась мать к кому-то невидимому Лёле.
– А она уже не одна! – послышался знакомый голос всё того же усатого доктора. – Вот, прошу любить и жаловать!
– Здравствуйте! – услышала Лёля чей-то тоненький голосок. – Я Настя!
– Заходи, Настенька! – проговорила мать обрадованно. – Это вот Лёля… надеюсь, вы найдёте общий язык…
