Шумилов был усажен в роскошное, но чрезвычайно неудобное, с высокой спинкой кресло, которое впивалось в спину.
«Что же там может так давить?» – думал про себя Шумилов. В комнату откуда-то из глубины квартиры доносились звуки рояля. Кто-то разучивал мазурку Глинки, старательно повторяя по несколько раз отдельные места.
– Софья Платоновна, возможно, мои вопросы покажутся Вам травмирующими, прошу заранее Вашего прощения.
– Для меня сейчас сама жизнь травмирующая, – спокойно отозвалась женщина. Шумилов поймал себя на мысли, что она чрезвычайно хорошо владеет собой.
– Расскажите мне, пожалуйста, о Николае. На каком факультет он учился, чем увлекался кроме химии?
– Николаша поступил на юридический – на том настоял отец. Да. Химию любил, литературу, много читал. Вы обратили внимание, сколько книг в его комнате? Это он сам их покупал, любил захаживать в книжные лавки. Он вообще был очень умным, начитанным мальчиком.
– А с кем он дружил и много ли времени проводил вне дома?
– Да нет, он вообще был… домашним мальчиком. Конечно, последние год – полтора он проводил в компании друзей больше времени. Это всё были молодые люди нашего круга – Пётр Спешнев, Владимир Соловко, Андрей Штром. У нас они частенько бывали. Конечно, они и развлекались вместе – как обычно развлекаются – театр, обеды, именины, зимой – горки…
– Они и учились вместе с Николаем?
– Спешнев и Соловко – да, тоже на юридическом. А Штром, по-моему, занимался естественными науками.
– А вы не могли бы сообщить мне их адреса? – Алексей Иванович быстро записал на отдельном листе продиктованные адреса, – Скажите, Софья Платоновна, а были ли в жизни Николая романтические увлечения? Мы нашли среди его бумаг письмо от девушки, подписанное «В.П.»
– Это, по-видимому, Вера Пожалостина. Только я вас прошу, – Софья Платоновна посмотрела на Алексея Ивановича в упор, дабы убедиться, что он понимает серьезность момента, – не упоминайте её имени, пожалуйста. Она дочь почтенных родителей, отец – действительный тайный советник, имеет право прямого доклада Государю, матушка старинного уважаемого рода. Скомпрометировать юную девушку легко, а я себе этого не прощу. Да тем более, что и не было никаких отношений у Николаши с Верой, о которых можно было бы всерьёз толковать. Я вас очень прошу, Алексей Иванович, – для пущей убедительности своей просьбы Софья Платоновна коснулась рукой рукава Шумилова.
Алексей Иванович неловко кашлянул и со всей возможной почтительностью, на которую только был способен, ответил:
– Обещаю, Софья Платоновна, что без самой крайней нужды имя этой барышни оглашено не будет. По крайней мере я приложу к этому все усилия. А как протекала болезнь Николая?
– Ну, он заболел краснухой. Знаете, это вообще-то детская болезнь, но если заболевает взрослый человек, она протекает долго и мучительно. Коленька никак не мог поправиться, у него через 2 недели после начала болезни сильно распухли лимфатические узлы под ушами, в подмышках, но Николай Ильич, наш доктор, сказал, что это просто такое осложнение, организм борется. А когда переборет, Николаша сразу пойдет на поправку. Мы доктору вполне доверяем, он знает… – она исправилась, – знал Коленьку с младенчества. И его лечение всегда помогало.
– А ничего необычного не было в последние дни перед кончиной?
– Да вы знаете, вроде бы ничего такого не происходило, но меня пугало выражение его глаз.
