– Вот. Здесь все по номерам.
Он бросился их просматривать так, что мне стоило обидеться. Но я решила сдержаться. Пока.
Наконец он обернулся, и в его глазах сверкнула радость.
– Сашенька, да вы сокровище! – вскричал он.
Слава богу, что ты это признал, подумала я. Потому что мне очень понравилось это место. И я хотела бы остаться здесь надолго.
* * *
Вера поставила свечу, перекрестилась и уже собралась выйти из церкви, как услышала:
– Вера!
Обернувшись, она встретилась глазами с отцом Георгием.
– Подожди, – попросил он ее.
Вера вернулась к нему.
– Когда ты придешь на исповедь? – тихо спросил он.
Вера опустила глаза и промолчала.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал отец Георгий. – Предоставь мщение Господу, Вера. Не наше это с тобой право и дело…
Она кивнула.
– Я знаю, батюшка. Не бойтесь за меня.
– Приди завтра на исповедь, хорошо? – попросил он, продолжая смотреть на нее обеспокоенно.
– Я… Пока я не могу, батюшка, – почти прошептала Вера.
Он коснулся ее головы и сказал:
– Благословляю тебя, но не на то, о чем ты мечтаешь каждый день и каждую ночь. Вспомни, Вера, разве в мести находим мы утешение? Грех порождает грех, зло порождает зло… Знаю, что иногда тебе больно дышать, когда ты вспоминаешь про это. Но – девочка моя, укрепись и потерпи во имя Господа. Прочти псалмы – разве нет там ответа?
Она опять машинально кивнула, зная, что он прав. Но в груди ее сжалось сердце. И оно молило об отмщении.
Только так я смогу уничтожить память о Тарантуле, подумала Вера, пристально глядя туда, где среди других заупокойных свечей стояла ее свеча.
За упокой души ее убиенного жениха, с которым они должны были обвенчаться несколько лет назад…
Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от головной боли. Последнее время головная боль была такой же непременной спутницей, как и душевная.
А тот, кто тогда стоял, усмехаясь, рассматривая ее, Веру, поверженную, в растерзанной одежде, тот, кто спокойно наслаждался, наслаждается и сейчас.
– «Нет! – донесся до Вериного слуха голос из прошлого. – Не смей ее трогать! Не смей! Не смей!»
– «А что ты мне сделаешь? Ну? Оч-чень интересно…»
Вера снова видела это лицо – уже начинающее полнеть, в жирных складочках прятались маленькие глаза, – а рабы выполняли приказ… Нет, Вера на рабов не злилась. Они и злобы не заслуживали… Они просто участвовали. Как в демонстрации с красными флажками и шариками. Точно так же…
Главный в той компании, которая насиловала ее, вот кто волновал Веру.
А он был жив и здоров, доволен жизнью и – черт его подери – знаменит и богат.
«Прости, Господи, но у меня никак не получается с этим смириться», – прошептала Вера.
* * *
Пенс шел, почти не различая дороги. В глазах его было темно. То, что он сейчас узнал, заставило его сердце бешено колотиться.
Поднявшись по ступенькам, он вошел в подъезд, поднялся на пролет и в недоумении остановился.
Прямо на него из полумрака смотрели две физиономии.
В висок ткнулся ствол револьвера, сразу ударил в нос запах пороха.
– Ну, Пенс? Что там у нас нового с Толстым?
Пенс зажмурился, чтобы не видеть этого парня.
– Оставьте меня в покое, – сказал он, надеясь, что голос у него будет звучать нормально, но горло сдавила холодная рука страха, и поэтому голос получился хриплым.
– Оставим, если подпишешь вот эту бумажку. Что берешь все на себя. И не вздумай орать, я выстрелю. Ты понял, Пенс?
Пенс кивнул. Сейчас он надеялся только на одно – на то, что слезы, притаившиеся в уголках глаз, не прольются. Дрожащими пальцами он взял предложенную ручку и расписался. Прекрасно понимая, что в данный момент, возможно, подписал себе смертный приговор.
