– Это я попросил не ставить пароль, – на мысленный вопрос следователя ответил отец: – Мы с матерью любим посмотреть фильмы через Интернет. Жена дома уже несколько лет сидит. В прошлый кризис сократили, найти другую работу не смогла. Опыт есть, но тем, кому за сорок, сложнее найти работу. Потом как-то привыкла быть дома. Я пенсионер по выслуге, продолжаю подрабатывать, пока есть силы и здоровье.
Савелий Матвеевич нашел в компьютере папку с фотографиями и начал их листать. Медленнее и медленнее, с каждым кликом всё сильнее осознавая, что его дочки – красавицы и умницы – больше нет. На память остались только эти фотографии.
– Давайте постараемся собраться, – мягко попросил следователь. – Мне нужны снимки, в том числе для сообщения в СМИ. Нужны свидетели – где Ксению видели в тот день.
– Вы найдете его? Убийцу?
– Найдём, – Голдин посмотрел в глаза отцу. Он не сомневался в своих словах.
Найдя нужные снимки, следователь сбросил их себе на телефон. Тот начал вибрировать. Отец недовольно посмотрел на аппарат. Голдин увидел на экране – «Триницкий».
– Извините, но это может быть важно, – следователь провел по экрану вправо, отойдя к окну, из которого был виден хмурый двор, засыпанный осенней листвой. – Слушаю, Голдин.
– Убитая была беременна, – сообщил судмедэксперт.
***
…Спустя две недели Голдин пил кофе в ожидании встречи со студентами в кабинете завкафедрой. За дверью раздавался приглушенный голос Вишнякова, судя по наставительному тону, он давал поручения секретарше.
Затем по громкой связи озвучили сообщение для всех студентов матфака с просьбой собраться в лекционном зале №411. Так как это очень важно, необходимо отнестись к собранию со всей серьёзностью. Приглашались студенты и с других факультетов – всех, кто слышал данное объявление.
Ещё немного поручений в приёмной, и дверь резко распахнулась, на пороге появился Вишняков.
– Пройдёмте, Сергей Александрович. Я сделал объявление, сейчас студенты соберутся.
Они поднялись на четвёртый этаж. Нужная аудитория находилась сразу слева. Обе двустворчатые двери были открыты, рядом, побрякивая ключами, дожидался охранник.
– Вы тоже можете остаться, – проходя мимо, сказал Голдин.
Аудитория была просторной. Парты на двоих расставлены в семь рядов. Больше сотни человек точно могли поместиться – на случай аншлага.
Следователь направился вдоль средних рядов к доске, где обычно выступают преподаватели.
Стали подтягиваться студенты. Занимать места они начали с крайних парт, ближе к выходу. Логика известная: если здесь будет мутотень, останется возможность для быстрого и бесшумного выхода из аудитории.
Голдин взялся протирать доску, на которой сохранились остатки формул. За спиной он слышал перешёптывание – с любопытством, недовольством, беспокойством.
Когда он закончил с доской и повернулся, большая часть пар была уже занята, хотя первые места по большей части оставались свободными. Сесть прямо напротив следователя решилась та самая маленькая девушка – Софочка, за которую переживал профессор.
Она вела себя скованно. Ей явно было некомфортно, однако выбрала она именно это место. Вполне возможно, что девушка всегда здесь сидит, но появление незнакомого человека её насторожило, как и многих других студентов. Хотя, учитывая домашнее насилие, о котором говорил Вишняков, она может быть всегда такой напряжённой.
Голдин прошёлся взглядом по другим рядам, чтобы ослабить подозрение Софочки и проявленного именно к ней интереса. Но потом, как бы невзначай, снова задержал на ней свой взор. У девушки был слишком плотный макияж, а под ним уставшее лицо с бледно-жёлтыми разводами. Каким подонком надо быть, чтобы приложить руку к этому потерянному, но всё же милому личику.
