– Еще один изгнанник, – с горечью сказал Керенель. – Такой же, как я.
– Совсем не такой же, – возразила сидевшая в углу Розамунда. Судя по дрогнувшим плечам, Керенель совсем позабыл о сестрах Медовар, державшихся тихо, как мышки, но слушавших в оба уха. – Этот-то изгнан Ее величеством навсегда.
– И не без веских причин, – добавила Луна. – Ты совершил ошибку, Керенель. Глупую ошибку, чем и заслужил позор. Однако врагом я тебя не считаю.
На лице рыцаря отразилось нескрываемое облегчение.
– Значит, вы подозреваете Кентигерна.
– В изощренности замыслов? – рассмеялась Луна. – Нет, изощренности в нем не больше, чем в грозовой буре! Вдохновитель сих новых бед – некто другой. С тех пор, как северный альянс распался, Никневен не хватает военной силы для прямого удара, а тонкостью и коварством, потребным для подспудных ударов, она не блистала отроду. Худшее, на что ее хватило – восстановить против меня самых подлых из моих придворных, наподобие Лислика. Полагаю, при ее дворе появился кто-то новый, обладающий и изощренностью ума, и желанием совершить сие злодейство. Я хочу знать, кто он.
К чему она клонит, не смог бы разглядеть разве что слепой и глухой.
– Вы хотите сделать меня соглядатаем.
– У тебя есть благовидный предлог. Изгнанному из Лондона, недовольному нашим двором – отчего бы тебе не отправиться на север, в Файф, дабы попытать счастья при дворе Никневен, вместе с братом?
Глаза Керенеля блеснули в отсветах пламени.
– Откуда вам знать, что я не помышлял так и сделать? – негромко спросил он.
«Будь так, ты не задал бы этого вопроса».
Поднявшись с кресла, Луна взяла его за руку. Пальцы рыцаря оказались холодны, словно лед.
– Знаю, ты едва не последовал за братом, – сказала она. – Но остался, желая взглянуть, какова из меня выйдет королева, а со временем уверовал в мои идеалы. В благородстве твоем я не сомневаюсь, и через год и один день мы примем тебя назад с распростертыми объятиями. А если тебе удастся раздобыть нужные нам сведения… ты будешь щедро награжден.
Керенель преклонил колено и коснулся губами ее руки.
– Я исполню повеление Вашего величества.
«Прекрасно».
Да, Керенель был не тем орудием, какое выбрала бы для сего дела Луна, однако убедительный мотив, необходимый ей, чтобы ввести агента в окружение Гир-Карлин, имелся именно у него. Однако осторожность не помешает…
– Так поклянись в этом, – сказала Луна, возложив свободную руку на его голову.
Пальцы Керенеля непроизвольно стиснули ее руку. В полумраке глаза рыцаря обрели цвет темнейшего из аметистов, а взгляд их в этот миг был совершенно бесхитростен, что красноречивее всяких слов свидетельствовало о его удивлении.
– Если ты дашь в этом клятву, – пояснила Луна, – мне не придется опасаться оплошностей с твоей стороны. Тогда ты даже случайно не проронишь ни одного неосторожного слова, коим мог бы ввергнуть в опасность себя или нас, остающихся в Лондоне. Дай же клятву, и я буду твердо знать: бояться нам нечего.
Удивление уступило место гневу, нараставшему с каждым ее словом. Луна вполне понимала, что нанесет ему оскорбление, но поступить иначе позволить себе не могла: в шпионском ремесле Керенель был неопытен. Вдобавок… да, сейчас она твердо уверена, что предателем он не обернется, но откуда ей знать, как скажется на нем год и один день среди тех, у кого есть причины ее ненавидеть?
Между тем, Керенель понимал: отказавшись от клятвы, он поставит под сомнение свою верность. И вполне мог представить, что за этим последует. Под взглядом Луны он совладал с собой, подавил гнев и замер.
