В палате стояла одна широкая кровать. На ней лежала женщина, которая только тихо постанывала. А склонившаяся в ожидании новорожденного акушерка, подняла на меня лицо и с усталым, но вспыхнувшим надеждой взглядом. Она тихо сказала:
- Хамсара! Как хорошо, что вы пришли. Помогите, ещё минут десять, и мы потеряем и мать, и детишек.
- Я не умею, - прошептала я, прижимаясь к стене.
- В первый раз на родах? - И спросила удивлённо так, как будто по моему виду можно говорить о богатом опыте хоть в каком-то виде деятельности. - О, Хамсара, тогда, пожалуйста, станьте с той стороны и положите руки женщине на живот.
Я хотела вымыть руки, но просто выполнила просьбу акушерки. Встала ближе к груди женщины на кровати, положила обе руки ей на живот.
- Прислушайтесь, Хамсара.
Я не услышала, а почувствовала три слабых сердцебиения. Матери и двух детишек.
- Хамсара, выталкивание по одному ребенку, я буду их ловить.
Я не стала никого выталкивать, наоборот, одного ребенка я придержала, и второй выскочил сам. А потов выскочил и второй. Как их акушерка ловила, я не представляю, потому что смотрела только в окно. А когда акушерка вложила мне в руку одного маленького окровавленного, всего в каких-то белых хлопьях младенца, завернутого только в одну простыню, я чуть не потеряла сознание. И вид окровавленной акушерки, расплывшейся в широкой улыбке, с ещё одним ребенком на руках бодрости духа мне не прибавил.
- Все! - Сказала она. - Даже послед полностью вышел. И вручила мне второго, небрежно замотанного ребенка.
Так, с двумя детьми на руках, развернувшись лицом к стене, я ждала пока акушерка не приведет в порядок молодую мать, и укрыв ее одеялом не напоит ее прохладной водичкой. Хотя мне сейчас вода была нужна намного больше. Роженица и так лежала, ей бы обморок разбитой головой не грозил. А у меня ещё дети были на руках.
Наконец, по одному у меня забрали и младенцев и привели их в вид белой гусеницы с красной мордашкой. Акушерка торжественно положили по бокам от матери.
Акушерка что-то снова начала мне говорить, но я, машинально кивнув, вышла из комнаты и, обойдя вставших при моем приближении людей, вышла из госпиталя. Я почти ввалилась в паланкин. И, кажется, потеряла там сознание. В обратном направлении носильщики не бежали, и у меня был почти час, чтобы прийти в себя. Я держалась величественно, пока не достигла своих покоев, а там бросилась к своей Хамсаре. И уткнувшись ей в грудь, долго-долго плакала. Кажется я говорила, что никогда не буду рожать, и ненавижу кровь и белые хлопья, а ещё я ругала Дино Второго, которого не увидела в госпитале.
- Скотина, - уже успокаиваясь, тихо проговорила я.
- Никто не виноват, - не услышав, что я ругаю свою любовь, продолжила утешать моя нянька. – Хамсара больше не будет тебя жалеть. Ты показала себя сильной и стойкой, и умом твоим она довольна. Хамсара уже начала твою усиленную подготовку к самостоятельному руководству крепостью.
- Мне только одиннадцать лет, - всхлипывая, сказала я.
- Это не имеет значение. Ты сильная, тебя уже не раз проверили. Сейчас ты поймешь, что такое настоящая учеба.
Я посмотрела на свою помощницу, а она утерла мои слезы и с нежностью сказала:
- Я тебя предупреждала. Говорила не спешить, не привлекать внимания, остаться ребенком подольше.
- И что сейчас будет? – Спросила я. А в мыслях повторяла, что ребенком я уже была. А из-за болезни я не могла вести жизнь взрослого человека. Так что бояться мне стоит. Просто роды – это ужас… Даже чужие.
