– Их собирает сама обманщица.
– Я ее вытащу за ее облезлый хвост, – дала прямой ответ Малышка. И набрав в легкие побольше воздуху, устремила свой шаг в длинных брюках на босу ногу к глубине водоема – того болота, где обитала Вира.
Она уперлась одной ногой в стену, а лапами – точнее – лапками вцепилась в ручку, как будто это была жена Адама, и ни за что не хотела отпускать его одного на неизвестно пригодную ли для жилья, Землю.
И дверь приоткрылась. Малышка без боязни проперла в щель маленькую ножку, что не только Лариска – Пушкин и то выбежал ей навстречу!
– Это не Пушкин, – сказал Веня.
– Кто, ты думаешь?
– Это я.
– Этого не может быть – ты сидишь здесь, за стойкой бара.
– Нет, нет, точно я.
– Ну, ладно, как скажешь, – слегка улыбнулась Маркиза. – К тому же: у тебя деньги есть?
– Сколько?
– От стольника и до более высоких сумм.
– Сумм?
– Тебя смущает это провинциальное слово?
– Только если немного. Ну, это не та сумка, куда предлагают что-нибудь сунуть, чтобы никогда не высунуть?
– Именно та. Тебе жаль денег?
– Да.
– Почему? Именно для меня жаль?
– Нет, нет, конечно, вообще всегда очень жаль.
– Ты такой неласково-жадный?
– Да. И знаешь почему?
– У тебя их никогда нет! Впрочем, я это очень даже знала. Так что не надейся, без подзатыльника не обойдешься. Иди и найди!
– Но где, мэм?! – хотел охотно спросить Веня, но уже понял, что боится, а чего – неясно. Скорее всего, не ее, а именно предстоящего путешествия.
– Ты хочешь сказать, я найду золото в банкетном?
– Никаких банкетных, пусть они там без тебя перегрызут друг другу глотки.
И Веня пошел. Дошел до эстрады и задумался.
– Куда здесь переться дальше?
И решил:
– Вопрос, заданный Маркизой, был напрасно отнесен им к самому себе, ибо там были еще люди, Вова, например, называющий себя для большей честности Герм.
Но Герм – это герметизация. Следовательно, что больше всего сейчас закрыто – туда и надо идти. И, в задумчивости, пройдя мимо раздачи, остановился перед буфетом.
– Не постучать ли?
Смысла нет, ибо люди бы там чавкали, пели или даже – в лучшем случае – пили. Но рука сама тронула, так сказать, струну. Что-то упало за фанерной амбразурой этой клавиатуры сознания, которое надо – очень надо – вправить, но обратного ответа не последовало.
– Что ж, – сказал он довольно громко, – если дамы хотят обойтись без настоящего мужчины – это их, разумеется, дело, но:
– Не совсем, – ибо так не делается, потому что мне одному – подчеркиваю, что Малышка на Миллион бросила меня ради драки с другой бабой, и ладно бы из-за меня, а ведь просто так, только ради самолюбия.
А, спрашивается, зачем оно ей, самолюбие-то хорошее? Хочет стать лидером клана? Бесполезно, ибо тут их столько уже наштамповано, что хоть покойников выноси. И отправляй попутным транспортом опять на Альфу Центавра. Отсюда вывод:
– Я лично ей влюблен не настолько, чтобы забыть своего Вову, хотя – не надо скрывать, несмотря на – другие у нее тоже были, были, были, о чем еще на заре ее человечества поведала ее бабушка, с ее же слов, очень простых и, в общем-то, не обидных, даже одного слова:
– Проститутка! – Кое слово можно назвать уменьшительно-ласкательным по той печальной причине, что они все, к сожалению, такие безграмотные дуры, и кроме, как трахаться, на ум – хотя и полученный еще на дереве от древнего дракона – не идет им абсолютно.
Следовательно:
– Где моя Мария Кюри?! – заорал он, как будто действительно только что узнал на своей химической лесопилке:
