– Слушай, – сказала Рихи, – двадцатого, в день рождения мевроу[7] ван Глек, состоятся большие конькобежные состязания. Всё это затеяла Хильда. Лучший конькобежец получит великолепный приз.
– Да-да, – подхватило несколько голосов, – пару чудесных серебряных коньков, прямо восхитительных! С такими замечательными ремешками! Да-да, и с серебряными колокольчиками и пряжками!
– Кто сказал, что с колокольчиками? – послышался слабый голосок мальчика с длинным именем.
– Я так говорю, господин Воост, – иронически отозвалась Рихи.
– Так оно и есть…
– Нет, я наверняка знаю, что без колокольчиков!
– Ну что ты глупости болтаешь!
– Да нет же, они со стрелами…
– А мейнхеер ван Корбес сказал моей маме, что с колокольчиками, – раздавалось со всех сторон из уст возбуждённой детворы.
Тут мейнхеер Воостенвальберт Схиммельпеннинк сделал попытку окончательно разрешить все споры:
– Нет, никто из вас ничегошеньки не знает! Никаких колокольчиков на них не будет, они…
– О! О! – И хор голосов зазвучал снова.
– На коньках для девочек будут колокольчики, – спокойно вмешалась Хильда, – а на другой паре, той, что предназначена для мальчиков, сбоку будут выгравированы стрелы.
– Вот видишь!.. Я же говорил! – наперебой закричали чуть ли не все ребята.
Катринка смотрела на них, сбитая с толку.
– Кто же будет состязаться? – спросила она.
– Все мы, – ответила Рихи. – То-то будет весело! И ты тоже, Катринка! А сейчас пора в школу, поговорим обо всём этом на большой перемене. Так ты будешь участвовать в состязаниях?
Катринка не ответила, но, сделав грациозный пируэт и кокетливо бросив: «Слышите? Последний звонок. Догоняйте!» – со смехом понеслась к школе, стоявшей в полумиле на берегу канала.
Все беспорядочной толпой пустились за ней вдогонку. Но тщетно пытались они догнать ясноглазую хохочущую девочку. Она неслась вперёд, то и дело оглядываясь, и глаза её сияли торжеством, а распущенные волосы золотились на солнце.
Прелестная Катринка! Пышущая здоровьем и юностью, воплощённая жизнь, веселье и движение! Немудрено, что этой ночью твой образ – образ девочки, всегда уносящейся вперёд, – промелькнул в сновидениях одного мальчика. Немудрено, что много лет спустя, когда ты унеслась от него навсегда, час этот показался ему самым мрачным в его жизни.
Глава IV
Ханс и Гретель находят друга
В полдень наши юные друзья толпой хлынули из школы, чтобы потренироваться часок на канале.
Они катались всего несколько минут, как вдруг Карл Схуммель сказал Хильде с усмешкой:
– Смотри, хорошенькая парочка появилась вон там, на льду! Вот оборванцы! Не иначе как сам король подарил им эти «коньки».
– Они упорные ребята, – мягко проговорила Хильда. – Должно быть, трудно было выучиться бегать на таких нелепых обрубках. Ты знаешь, они ведь очень бедные. Мальчик, наверное, сам сделал себе коньки.
Карл слегка смутился:
– Ты говоришь, они упорные… Может быть… Но посмотри, как они бегают! Только разбегутся, как уже спотыкаются. Помнишь ту пьесу staccato[8], которую ты недавно разучила? Им бы под эту музыку кататься!
Хильда весело рассмеялась и отбежала прочь. Догнав только что появившихся на льду конькобежцев, она остановилась возле Гретель, жадными глазами смотревшей на веселье.
– Как тебя зовут, девочка?
– Гретель, юфроу[9], – ответила та, слегка робея. Они были почти ровесницы, но ведь Хильда родилась в богатой семье. – А моего брата зовут Хансом.
