Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - страница 24

Вот что пишет Джузджани: «Войско монголов прибыло к воротам Хорезма, и начался бой. В продолжение 4 месяцев жители Хорезма сражались с ними и отражали неверных, которые, наконец, взяли город, предали весь народ мученической смерти и разрушили все строения, за исключением двух мест: 1) Кушк-и-Ахчека и 2) гробницы султана Мухаммеда Текеша. Некоторые рассказывают, что когда город Хорезм взяли и народ из города вывели в степь, то он [Туши] приказал отделить женщин от мужчин и удержать всех тех женщин, которые им [монголам] понравятся, остальным же сказать, чтобы они составили два отряда, раздеть их догола и расставить вокруг них тюрков-монголов с обнаженными мечами. Затем он сказал обоим отрядам: “В вашем городе хорошо дерутся на кулаках, так приказывается женщинам обоих отрядов вступить между собою в кулачный бой”. Те мусульманские женщины с таким позором дрались между собою на кулаках и часть дня избивали друг друга. Наконец [монголы] накинулись на них с мечами и всех умертвили, – да будет доволен ими [убитыми женщинами] Бог» [СМИЗО, 1941, с. 14].

Перед нами картина сексуальных бесчинств. Что побудило монголов устроить кровавую оргию? «Гнусное зрелище» на самом деле является инвариантом праздника хаоса. Город, не подчинившийся сразу воле завоевателей, город, выбравший войну, а не капитуляцию, вверг себя в хаос, который и был доведен монголами до предела, до крайних форм. Битва за город закончилась эксцессом, оргией мужской силы, призванной развязать и подхлестнуть космические силы. Возврат к порядку лежал через разгул. Бедствия войны приобрели театрализованную форму мировой катастрофы. Мужскую сторону праздника представляли воины-монголы, женскую – хорезмийки.

Наготе женщин соответствовало обнажение мечей у мужчин: фаллическая символика меча общеизвестна (ограничусь одним примером из трактата Омара Хайяма: «Меч есть хранитель царства и надзиратель за народом. Без него не устанавливается ни одно царство, так как только при помощи меча можно охранить законы правления. Первым металлом, добытым в руднике, было железо, так как оно было важнейшим веществом для людей. Первым человеком, сделавшим из него оружие, был Джамшид. Всякое оружие великолепно и необходимо, но нет ничего более необходимого и более великолепного, чем меч, так как он похож на огонь по своему блеску и содержит два элемента. Прозорливые люди говорят, что мир без железа похож на молодого человека без детородного члена, не способного к продолжению рода» [Омар Хайям, 2005, с. 278]).

Однако вместо соперничества мужского и женского был развернут аномальный сценарий женской битвы (как пародия на участие хорезмских женщин в защите своего города), а затем последовало их массовое умерщвление. Война сняла все запреты. Участники действа превратились в инфернальные существа, и открылись врата бездны, с позиции монголов, без остатка поглотившей источник хаоса. Эксцесс был возвратом к условиям мифического прошлого и, в конечном счете, призван был преодолеть крах порядка, вызванного войной, что обернулось посягательством на самые святые и нерушимые законы. Это поистине кощунство, хуже которого не бывает.

К такому объяснению меня натолкнуло чтение книги Р. Кайуа «Человек и сакральное», который в главе «Функция разгула» пишет: «Если охранительный, но подверженный ветшанию порядок основан на мере и различии, то возрождающий беспорядок предполагает неумеренность и смешение. В Китае во всех проявлениях публичной и частной жизни мужской и женский пол разделены плотным барьером запретов. Мужчина и женщина трудятся порознь и занимаются разным делом. Более того, ничто принадлежащее одному полу не должно соприкасаться с тем, что относится к другому. Однако на праздниках, на жертвоприношениях, при ритуальных трудах, при выплавке металлов – всегда, когда требуется что-то сотворить, – мужчина и женщина обязательно должны действовать совместно. “Сотрудничество двух полов было тем более эффективно, – пишет М. Гране, – что в обычное время оно кощунственно и предназначено лишь для моментов сакральных”. Так, зимние праздники заканчивались оргией, в ходе которой мужчины и женщины сражались между собой и срывали друг с друга одежду. Скорее всего, их целью было не столько обнажиться, сколько надеть на себя завоеванное одеяние» [Кайуа, 2003, с. 237].