Его глаза, медленно расширяясь, скользнули к медальону.
– Тысячи лет, – прошептала я, – и каким-то образом он вернулся к нам – последней из потомков Антеи и Dīnen В’альира.
Зуилас повернулся ко мне. Его теплые руки коснулись моих, бережно взяли их в ладони – так же бережно, как я держала амулет. Он вглядывался в медальон, приоткрыв губы в легком изумлении, словно видел его впервые.
– Как долго он принадлежал Дому В’альир? – Он склонил голову набок. – Сколько времени прошло до того, как Lūsh’vēr украл его?
– Мы, наверное, никогда не узнаем.
Он вздохнул, и его руки соскользнули с моих.
– Perdūsa Ahlēa valāra salith īt lidavisa ah’kan.
Я захлопала глазами.
– А?..
– Это значит… Ахлея заставляет солнце всходить, а дождь падать на землю. Так меня учили… это слова мудрой payapis. – Он сморщил нос. – «Бороться с солнцем – zh’ūltis», – вот как она говорила.
– Погоди. – Я наклонилась ближе к нему. – То есть так тебе сказала payapis? Прямо лично? А payapis – это же сверхсильные демоны-матриархи?
Он резко перевел дыхание, будто случайно проговорился о чем-то, что хотел держать в секрете, и снова отвернулся к кофейному столику.
– А я думала, ты не встречался с матриархами, – воскликнула я, тут же загоревшись любопытством. – Ты ведь до смерти боишься женщин-демонов?
Он недовольно дернул плечами.
– Никого я не боюсь, – пробурчал он. – Я ahktallis, я не умру.
«Я умный», – перевела я мысленно.
– Но ты же говорил, что избегаешь демониц. Когда у тебя был разговор с матриархом, когда она тебе сказала… как там?
– Ахлея заставляет солнце всходить, а дождь падать на землю.
– А что такое Ахлея?
Он бросил на меня сердитый взгляд и ткнул пальцем в мой рисунок призывающего заклинания.
– Ahlēa.
Я перевела взгляд с бумаги на него и обратно.
– Э-э-э?..
– Это Ahlēa. – Он снова указал на руну. – Она здесь. В человеческом vīsh.
В полном замешательстве я соскользнула с дивана и села рядом с ним, оставив амулет на подушке.
– Никто не знает, что означают эти демонические руны. Амалия сказала, что призыватели просто копируют их, когда они появляются в заклинании.
Его брови нахмурились.
– Вы используете vīsh, не понимая смысла?
– Я – нет, а люди вообще… Наверное, да. – Я потянула рисунок к себе. – Ты умеешь читать эти руны?
– Ну конечно. – Он указал на одну из них. – Эта означает Ahlēavah. А эти, – ткнул он в комбинацию трех рун, – Ahlēvīsh.
– Ахлея, Ахлеава и Ахлевиш… – медленно повторила я. – Полагаю, они связаны, но что они означают?
– Ahlēa – это глубинное vīsh моего мира.
– Ты имеешь в виду демоническую магию?
– Нет. – Он постучал когтем по моему impello – артефакту, висевшему на одной цепочке с инферно. – Откуда тут магия? Не от тебя ведь?
– Она исходит из природных энергий земли. – У меня широко распахнулись глаза. – То есть Ahlēa – это природная магия мира демонов?
– Про мир не знаю, только про свой дом. Ahlēavah – земля Ahlēa.
Нервы у меня затрепетали от волнения. Владеет ли этим знанием хоть один человек из ныне живущих?
– А Ахлевиш?
– Hnn… – Он задумчиво прищурился, потом сунул руку под кофейный столик и достал свой большой альбом пейзажной фотографии. Положил сверху на мои заметки, открыл, пролистал фотографии гор, рек, островов и скал и наконец остановился на раскрытой странице.
Вместо голубого неба, как на предыдущих фото, на этом была какая-то гигантская пещера, полная массивных, будто колонны, кристаллов мутно-белого цвета. Они росли из каменистого пола пещеры беспорядочными клубками высотой в тридцать-сорок футов.
