Правда, тогда его звали иначе.
Доктор Заур его звали, вот как. Доктор Заур, подпольный целитель из грязного квартала Ланданабада, выгнанный из Ассоциации врачей за употребление наркотиков и готовый на все, чтобы заработать. Доктор, мать твою, Заур… Он был рядом с Сорок Два во время экспериментов с «синдином», он вколол пророку бракованные наны, фактически – изобрел троицу. Он. А потом исчез. Пропал доктор Заур, растворился, но упорная Ева сумела выйти на след и отыскать хитреца в обличье преуспевающего франкфуртского врача. В обличье храмовника.
А поскольку врачом Мутабор за пару лет не станешь, вывод можно сделать один: вкалывая Сорок Два бракованные наны, доктор Скотт уже был храмовником. А его история об Ассоциации и проблемах с наркотиками – сказки.
Такой вот дерьмовый вывод.
– Вы указали, что ваш случай деликатный.
– Я не хочу, чтобы о моем недуге пошли слухи.
– Я связан врачебной тайной.
– Надеюсь на ваш профессионализм. – Ева вздохнула. – Больше мне надеяться не на что.
Пума предполагала, что доктор Скотт ее узнает. Сценарий на этот случай у нее был готов, и сценарий замечательный, связанный с долгим и мучительным разговором, но… Но доктор, мать его, Заур-Скотт при ее появлении даже не вздрогнул. Не узнал, гаденыш, вот и приходилось импровизировать, плавно подводя разговор к нужной теме. К тому же у Пумы действительно были вопросы к хорошему врачу.
– Дело в том, что я несколько месяцев не могу избавиться от кашля.
Скотт приподнял левую бровь.
– Затяжная простуда?
– Не думаю, – покачала головой девушка. – Это просто кашель, довольно частый, но не мешающий. Однако раньше его не было.
– В горле не першит, но вдруг нужно покашлять, так? Сухой, негромкий, безболезненный… вы просто прочищаете горло.
– Всё верно.
Врач нахмурился:
– Скажите, Доминик, вы принимаете «синдин»?
– Я догадывалась, что вы спросите…
– В этом заключается деликатность вашей проблемы?
Участливый тон, внимательный взгляд – консервативный врач переживает за пациентку. Мизансцена выстроена блестяще, как в хорошем фильме.
– Да, доктор, я принимаю «синдин», но хочу напомнить о вашем обещании. – Ева судорожно вздохнула – получилось очень естественно. – Мой муж ничего не должен знать.
Замечание насчет мужа Скотт пропустил мимо ушей, его интересовало другое:
– Давно?
– Несколько… – Да какого черта врать? – Пару лет. – Пума улыбнулась. – Я осторожна и не увлекаюсь.
– Вы осмотрительны.
– Благодарю.
– Но, к моему глубокому сожалению, на суть дела ваша осторожность повлиять не в силах. – Скотт вздохнул, тоже очень натурально. – Вы умираете, Доминик.
– Что? – Заявление врача ошарашило Еву, и план беседы полетел к черту. – Я что?!
– Примерно полгода назад практикующие врачи стали замечать, что на некоторых людей «синдин» действует особым образом: проникая в организм, начинает разрушать его изнутри, – скорбным тоном поведал Скотт. – Исследования показали, что доза не важна, к смертельному исходу приводит даже один-единственный сделанный из любопытства укол. Но если входящие в группу риска люди употребляют «синдин» регулярно, то он сводит их в могилу весьма быстро: за два-три года. – Наполненная печалью пауза. – Диагностировать фатальные изменения мы не в силах, а единственный симптом перед неминуемой смертью – несильный сухой кашель.
– Вы лжете!
Но перед глазами Пумы возникло лицо Кена. Он тоже кашлял, они еще шутили, что подхватили одну заразу. Он кашлял и умер два месяца назад. А до него умер Фарид, и он тоже кашлял!
