– Вот же, не приведи Господи, угораздило… Под самый конец умудрился случайную пулю поймать, да еще так неудачно. Ни узнаешь теперь от него ничего, ни выкупа с турок не стребуешь…
– Атаман, позволь мне?
Все удивленно оглянулись. Иван же, протиснувшись вперед, встал перед Самарениным.
– Чего тебе позволить, Ваня?
– Позволь я его посмотрю? Чем черт не шутит, может, и поживет еще.
– Ну, дела! Так ты еще и лекарь, Иван?
– Настоящим лекарем себя назвать не могу, но кое-что умею.
– Ладно, попробуй, хуже все равно не будет. Он скоро и так помрет. А кату его отдавать, так сразу окочурится.
Иван опустился на колени перед раненым и провел руками над его животом. Все ясно – надежды нет. Но избавить его от мучений можно, а заодно узнать все, что надо. Вспомнив, чему учил его Матвей, начал передавать свою жизненную силу, одновременно уводя боль, иначе смерть наступила бы очень быстро. Однако перед этим разжал раненому зубы и влил в рот немного травяной настойки из фляги. Вскоре турок с удивлением посмотрел на своего врага. Иван тут же глянул ему в глаза и задал вопрос на турецком:
– Как вы себя чувствуете, бей-эфенди? Боль прошла?
– Да, прошла… О Аллах!!! Кто ты, незнакомец? Ты осман? Что ты делаешь среди гяуров?
Иван отрицательно покачал головой. Неудивительно, что из-за внешности и чистого турецкого произношения его приняли за турка.
– Нет, бей-эфенди, я казак. Но моя матушка – чистокровная османка. Долго рассказывать, как она здесь оказалась. Не уверяю, что смогу вас вылечить. Слишком опасна рана, и на все воля Аллаха, но от боли я вас избавлю. Лежите спокойно.
Иван ввел раненого в транс, из-за чего лицо турецкого адмирала расслабилось и стало безмятежным, а взгляд был устремлен в небо. Убедившись, что турок в его полной власти, продолжил:
– Атаман, он не жилец. Но я унял его боль, дав возможность умереть без мучений, и сейчас он будет говорить. Спрашивай его, только быстро.
Шум удивления пробежал по рядам казаков, наблюдавших за действиями Ивана. Атаман тоже удивился:
– А ты уверен, что он врать не будет? С него станется!
– А разве у нас есть выбор? Спрашивай, атаман. Его жизнь медленно уходит.
Спорить было глупо, поэтому Самаренин сразу перешел на турецкий.
– Как вы здесь оказались, уважаемый бей-эфенди?
– Мы ждали вашего выхода…
– Кто отдал вам приказ об этом?
– Комендант Азова, досточтимый Энвер-паша…
– Откуда он получил сведения о нашем выходе?
– Не знаю…
– Что вы должны были сделать, обнаружив нас?
– Дать вам возможность уйти подальше от донских гирл и лишь потом напасть, чтобы вы не смогли уйти обратно…
– Засада возле Казачьего Ерика выставлена на нас? И где еще?
– Да, на вас. Засады есть во всех крупных протоках…
– Как они должны были вас известить о нашем появлении?
– Пропустить вас, не поднимая шума, и лишь потом запалить большие костры…
– От кого вы получаете сведения о том, что творится у нас?
– Не знаю…
Атаман задал еще много вопросов, но на большую часть из них получил ответ «не знаю». Впрочем, это было неудивительно, никто бы не стал посвящать исполнителя, пусть и далеко не простого, в тайные дела местного паши. Когда пленного турка уже выжали досуха, и ничего нового он сказать не мог, атаман махнул рукой.
– Он больше ничего не знает. Что теперь?
– Он уже отходит, атаман… Все…
– Что же… Так даже лучше… А ну-ка, пойдем, Ваня. Поговорить надобно…
Пройдя по куршее (продольный помост над банками гребцов) на самый нос галеры, атаман спровадил оттуда всех казаков, чтобы поговорить без лишних ушей, и когда они остались вдвоем, спросил без обиняков:
