Этот тип с порога принялся задавать вопросы, подозрительно таращиться в глаза, всем своим видом показывая, что не доверяет ответам, с мрачной физиономией изучать записи с камер, расплавившиеся в мутные пластиковые комки шприцы с загадочным образцом загадочного генерала. Забавно, ни блесток, ни перламутрового сияния в образцах не сохранилось ни грамма.
Затем проверяющий затеял допрашивать каждого сотрудника лаборатории в отдельности, дабы выявить, очевидно, имеет он дело с их заговором и изменой, либо с массовой галлюцинацией, навеянной опять-таки изменой и заговором.
Однако, все это вскоре перестало иметь значение, потому что испытуемые со стандартным препаратом начали благополучно умирать (что, собственно, и ожидалось), а вот те, кому вкололи то что приволок таинственный генерал…
Они начали орать.
Они вопили как резаные, выли, они выдирали капельницы, катались по полу и бились головами о стены.
Когда это началось, доктор, вырванный ассистентом из восхитительного общения с проверяющим, прибежал в лабораторию и посмотрел на экран, демонстрирующий внутренности одного из боксов.
– Что это? – испуганно проблеял ассистент. – Они сходят с ума?
Доктор долго глядел на бьющееся на полу бокса и страшно вопящее безликое тело, а потом медленно пробормотал:
– Может быть. Но даже если и так, они сходят с ума от боли.
Маячивший поганой тенью за спиной проверяющий тоже посмотрел на экран и выдал:
– Вам придется отвечать на многие вопросы, доктор.
– Да, – согласился тот. – В том числе и самому себе. Осталось только узнать хотя бы один ответ.
И тут, повинуясь невнятному импульсу, он нажал кнопку и вывел на экран изображение из последнего бокса – того самого, где находился безногий.
Как ни странно, безногий лежал на койке совершенно неподвижно. Он не метался, не пытался вырвать стягивающие ремни и капельницу, ничего.
– Он умер? – осведомился проверяющий.
Доктор посмотрел на показатели монитора.
– Нет, живой.
– Тогда почему он не двигается? – удивился проверяющий. – Остальные вон как…
Доктор долго смотрел на монитор жизнедеятельности, потом снова на экран, показывающий происходящее в боксе, и, наконец, сказал:
– Потому что ему больнее, чем другим. Это та стадия боли, в которой… Черт, мне даже страшно представить себе что это за стадия. Введите им обезболивающее, – приказал он ассистенту.
– Уже, – отрапортовал ассистент. – Всем ввели максимальную дозу. Судя по показателям, обезболивающее на них просто не действует. Никак. Повышение дозы может оказаться летальным.
– Тогда вводим их в медикаментозную кому, – решительно приказал доктор. – Подготовьте препараты.
Однако, медикаментозная кома не состоялась. Все испытуемые скончались еще до того как медики успели подготовить процедуру. Все. Кроме безногого. Ему ввели препарат, но… Он явно не подействовал.
Безногий все так же лежал на кровати, в позе напряженной, вытянутой, словно готовясь изогнуться дугой и не имея сил на такое действие.
Но доктор не был бы тем самым доктором, если бы не умел интуитивно, на уровне рефлексов, вычленять главное в любой критической ситуации. Среди всей этой дурной фантасмагории – от прибытия загадочного фальшивого генерала с загадочными жуткими образцами до последствия сего происшествия – он четко для себя сформулировал приоритеты. Вернее, не сформулировал даже, а отреагировал как кошка реагирует на посторонний шум, а жаба на движение.
