Хейсарки посмотрели на меня как на неразумного ребенка. И, перебивая друг дружку, объяснили, что он – воин и находится на мужской половине. А я отдала ему только сердце и жизнь…
– А что еще я могу ему отдать? – ошарашенно поинтересовалась я.
– Слово[53]! Но даже ты отдашь ему еще и его, то все равно сможешь заходить на его половину только в том случае, если он тебя позовет…
Последние слова больно резанули по и без того истерзанному сердцу и заставили меня опустить взгляд: «Он меня не позовет… Никогда…»
– Поэтому… – начала было одна из женщин.
– Я – вейнарка! – рявкнула я. – Поэтому приглашение мне не требуется…
…Дверь, выбитая моей рукой, со всего размаху врезалась в стену. Чуть было не зацепив шествующего по коридору хейсара, чем-то похожего на побратима короля.
Гибко увернувшись от створки, воин повернулся ко мне лицом и, расплывшись в улыбке, выхватил из ножен Волчий Клык.
Я мысленно застонала: «Узнал! И этот!!!»
– У-уэй! У-уэй!! У-уэй!!! – троекратно проревел он. Потом вернул клинок в ножны, гулко врезал кулаком по своей груди и поздоровался: – Полной чаши твоему дому и плодовитости лону, ори’дарр’иара[54]! Я – Унгар Ночная Тишь из рода Аттарк! Счастлив видеть тебя в добром здравии, э’но’ситэ[55]!
Судя по выражению его глаз, эти самые «ори’дарр’иары» и «э’но’ситэ» были чем-то вроде комплиментов. Поэтому я постаралась, чтобы в моем голосе было как можно меньше раздражения:
– Силы твоей деснице и остроты твоему взору, ашер! Я – баронесса Мэйнария д’Атерн!
– Я знаю, латт’иара[56]!
– А ты, случайно, не знаешь, где тут мой майягард? – пропустив мимо ушей еще одно незнакомое слово, поинтересовалась я.
– Конечно, знаю! Позволь, я тебя провожу?
Проводил! Аж до следующей двери! И, вместо того, чтобы пропустить меня вперед, вломился в комнату первым:
– Баронесса Мэйнария д’Атерн, ашер’о[57]! Силы вашим десницам и остроты вашим взорам!
Шагнув следом, я растерянно замерла на пороге – кроме Крома в комнате оказались король Неддар и еще трое хейсаров чуть постарше Унгара.
Увидев меня, хейсары выхватили свои Клыки, вскинули их над головой и тоже «почтили» меня троекратным рыком.
Кром угрюмо уставился в пол.
А Латирдан, одетый как простолюдин и не имеющий возможности «помахать» клинком, поздоровался как вейнарец:
– Доброго дня, леди Мэйнария!
– Доброго дня, ваше величество! – склонив голову, ответила я.
– Смотрю, вы уже готовы?
Я обреченно вздохнула:
– Наверное, да…
– Что ж, тогда позвольте мне познакомить вас с вашими женихами…
Пятый день второй десятины
первого травника.
…На площадь перед Северными воротами мы вылетели с первым ударом сигнального колокола. И, не снижая скорости, помчались к закрывающимся створкам. Увидев наш отряд, стражник, как раз пытавшийся взвалить на плечо деревянные козлы, с помощью которых мытари разделяли въезжающие и выезжающие потоки, развернул их поперек дороги, грозно взмахнул алебардой и… был послан к Двуликому выскочившим из кордегардии десятником.
Унгар по прозвищу Ночная Тишь, мчавшийся первым, свесился с седла и, красуясь перед Мэйнарией, могучим ударом ладони отправил препятствие в полет к крепостной стене. Стена выдержала. Козлы и стражник – нет: первые развалились на части, а второй в сердцах плюнул себе под ноги и раздраженно шарахнул древком алебарды по правой створке ворот.
Среагировав на звук удара, десятник погрозил ему кулаком и, дождавшись, пока мимо него проедет последний из воинов нашего хвоста
