Хи тут же спросила, чем же таким, интересно, их лаборатория занимается? К. ответил, что это самый сокровенный секрет. Если проболтается, назад ему дороги уже не будет.
– Да как они узнают?
– Методы есть. И я не хотел бы испытать их на собственной шкуре.
Хи тоже рассказывала не всё, как тогда, на чёртовом колесе. Поэтому вопросы он задавал осторожно и с подковыркой – а точнее, с двойным дном. Чтобы отвечая на невинный вопрос, Хи чуточку обнажала и другой – действительно ему интересный.
Первом делом К. поинтересовался, уж не Хеольгой ли Хохотич её зовут. Девушка покраснела, потупилась и сказала, что да. Словно в этом было что-то постыдное.
– И за какие же это заслуги в этом городе девиц представляют к званию «почетный гражданин»?
Она пролепетала, что за участие в исследованиях, но в каких именно и на каких ролях, признаваться отказалась наотрез.
Ну и ладно, потом выясню, сказал себе К., делая зарубку в памяти.
– А чем ты ещё занимаешься?
– Ну, ввожу детей в чувственный мир, – совсем уж смутилась Хеольга, – Это ты и сам видел. А ещё помогаю… Ну, тем, кто нуждается в помощи.
Значит, волонтёр, решил К. Если по-нашему, по-бункерному, то дура.
Ещё его интересовало устройство, которое носили на руке все здоровилы. К. потребовал продемонстрировать пластину поближе, и Хи протянула руку в открытое окно.
– Это сакс, – обьяснила она, – От слова саксофон. Ну, из-за всех этих клавиш.
Вблизи устройство К. сильно не понравилось. Не вообще как типичный механизм, а именно это конкретное. Было оно старым, исцарапанным, местами гнутым и вдобавок не вполне исправным. Несколько клавиш попросту отсутствовали, а манометр радости бликовал треснувшим стеклом.
– С каких это, интересно, пор у без пяти минут почетного гражданина сакс в таком печальном состоянии?
– Для исследования это неважно, – смутилась уже до предела Хи.
– А почему тебе не дают ничего кроме радости?
– И это тоже.
В этот момент ветер швырнул в открытое окно жёлтый кленовый лист и попал К. прямо в лицо. Невырослик смешно зафыркал, отряхиваясь, а Хи засмеялась. Бледно, слабо, точно далёким эхом реального чувства – но засмеялась. К. мог бы побожиться, что в последние несколько минут девушка не нажимала на рычажок радости. Он же этот сакс в руках держал! Помотав головой, путешественник вернулся к изучению загадочного прибора.
Это была латунная пластина с узорами-барельефами от запястья и до локтя. Она крепилась на внутренней стороне руки толстыми брезентовыми ремнями. На саксе располагались двенадцать круглых циферблатов: десять были отведены чувствам. Ещё один был по сути часами с будильником. Ну, а последний, двенадцатый, показывал уровень тормозина, о котором К. до сего момента ничего не слышал.
Оказалось, в чувственном букете это базовое вещество. Оно понижает естественный эмоциональный фон человека до нуля. И уже поверх этого нуля при инъекциях возникают химические чувства – те, чей рычажок был нажат.
Сверху прибор украшали одиннадцать рычажков. У каждого (они и вправду напоминали клавиши саксофона) было три уровня нажатия. Самый маленький – чтобы проявить мимолётное чувство, которое не продержится и минуты. Полезно для разговора.
Средний уровень – эта инъекция провоцировала более основательную эмоцию, которую человек хотел бы некоторое время держать фоном. Действовала она несколько минут и использовалась для того, чтобы вспомнить – каково это пребывать в определённом настроении.
