Неизвестно также, были ли первые понятия сообщены откровением божественным, или они были плодом вдохновения.
В первые века человечества все народы занимались скотоводством; в среде этих пастырей, как и во всякой среде человеческих существ, часто появлялись люди высшей организации, гений которых требовал себе деятельности. Их воображение, очищаемое и просветляемое уединением, возбуждаемое безмолвием и прохладою ночей, после утомительного дневного зноя, искало пищи своей поэтической мечтательности в созерцании чистого, звездного неба. У них были свои любимые созвездия, за течением которых они следили с особенною любовью; видя прекрасные светила дня и ночи то исчезающими, то снова блистающими на небе, они постигали все величие этого мирового вращения. Совершенная правильность, строгий порядок, замеченный ими во всей природе, заставили их искать основные начала и причины в самих проявлениях, или в результатах этой неведомой силы. Гений их стремился к горизонту наблюдаемой ими сферы, этому горизонту, который удаляется, бежит от вас по мере приближения к нему, развертывая перед вами на каждом шагу новые неисчерпаемые богатства, поражающие взор наблюдателя. Как натуры непосредственные, следовательно, более чистые, более впечатлительные, чем мы, они чувствовали влияние планет на нервную систему человека, и стали изучать тайны этого влияния; неудержимое стремление к истине придавало еще более горячности их верованиям, возводя их на степень убеждения; магнетическая сила человека стала им понятна. Начиная с этой точки отправления они, как и все возвышенные мечтатели, стали проводить параллель между видимым миром и невидимым; они угадали существование таинственного, высшего мира; но в то же время разрушительные землетрясения, вулканические извержения, прозябание растений, указывали им на существование другой таинственной силы, работающей втайне, в подземной глубине.
Итак, с одной стороны, усеянный звёздами небесный свод привлекал и очаровывал их взоры, с другой – эти страшные подземные удары, эти мрачные бездны, следы разрушений внушали им чувство уныния и ужаса.
Земля поглощает мёртвые тела; но семена, брошенные в ту же землю, прозябают в ней, растут, зеленеют, благоухают, и блистают яркими красками; наблюдая это явление, философы заключили по аналогии, что труп, разлагаясь, отдает атомы своего вещества земле, а бессмертная душа, в нас обитавшая, испаряется, как благоухание цветка и возносится к небу. Так начали они изучение мира магического и нашли три мировые сферы, соединенные одной цепью в руке единого Бога.
Оракул Аполлона признает единого Бога, несотворенного, рожденного из самого себя, который обитает в огненном эфире, Бога, стоящего выше всего существующего.
В религиозных обрядах греков, жрец обращается к посвящаемому со следующими словами:
«Поклоняйся Повелителю вселенной, он един, он вездесущ». За 600 лет до Р. X. Пифагор получил от жрецов египетских понятие о всемогущем Боге. Отрывок из произведений одного из его учеников Окелла из Лукании дает этому доказательство. Этот отрывок, сохраненный Стоби, говорит: «Гармония царствует в мире и Бог есть творец этой гармонии». Позже, развивая далее принципы Пифагора, Платон говорит: «Бог, о котором я возвещаю вам, есть единый, неизменяемый, бесконечный Бог»[2].
Антисфен говорит: «Народы поклоняются многим божествам, но природа указывает нам на одно»
