– Который врастает корнями в живое тело, разумный умирает, и на его трупе вырастают цветы?
– Она самая. Говорят, что цветы папоротника применялись в древности при осаде городов. Достаточно вбросить один цветок в осажденную крепость, и через пару месяцев там не останется ни одного живого существа.
– Кроме папоротников, – добавил я.
– Да, кроме папоротников, – согласился Уриэль, – которые потом надлежит уничтожить соответствующим заклинанием. Но это все легенды, я не верю, что такое было на самом деле. Если заклинания против папоротника есть у осаждающих, почему им не быть и у осажденных? Так вот, очень похоже, что я сотворен с той же целью, что и цветок папоротника.
– Истребить все живое в Средиземье? – ужаснулся я.
– Нет, – Уриэль засмеялся, – не истребить. Нарушить привычное течение жизни, устроить беспорядок, прорваться в иные миры и принести туда этот самый беспорядок. Каждый, кто долго общается со мной, становится субъектом, понимаешь?
– Разве только с тобой? – не понял я. – Это же свойство любого субъекта.
– В принципе да, но при общении со мной превращение несубъекта в субъект происходит быстрее, в мою душу заложен специальный код, ускоряющий это преобразование. Такое ощущение, что я создан… на спор, что ли, чтобы продемонстрировать, что такое возможно. Представь себе: поспорили два юных мага, один говорит, что может сделать эликсир, который воняет хуже дерьма, а другой говорит, нет, не получится. Первый поднапрягся, сотворил склянку, да и разбил ее на рыночной площади. Вот так и со мной получилось. По-моему.
– Слушай, Уриэль, а у тебя, часом, не мания величия? – спросил я. – Я могу то, я могу се, меня сотворили, чтобы я загадил весь мир. Может, дело в том, что ты сам хочешь загадить весь мир, а все остальное – просто оправдания? Вроде как Сссра разорялся насчет того, что его судьба – сидеть в башне.
– Нет, Хэмфаст, – вмешался в разговор Олорин, – Уриэль говорит правду, все это действительно так. И я не думаю, что Уриэль сотворен, чтобы загадить наш мир. Разве заполнить мир полноценными разумными субъектами – это загадить его? Невысокого же ты мнения о себе подобных!
– Объясни это Лоре, Олорин! – возмутился я. – Разве она хотела стать новой представительницей разумной жизни Междусетья?
– В данном случае я ни при чем, – возразил Уриэль, – Лора стала субъектом без моего вмешательства. Я допускаю, что сыграла свою роль магия, вложенная в меня моим создателем; если поднапрячься, я могу себе представить, что теперь уже весь наш мир обладает свойством превращать… как это сказать-то… Нет, но я по-любому здесь ни при чем! Я впервые увидел Лору, когда с ней это уже случилось!
– Ну и что теперь делать? – спросил я. – Если ты прав, Уриэль, ты понимаешь, что это значит?
– Да ничего это не значит! – отмахнулся Уриэль. – Теперь я кое-что знаю о своем происхождении, но я не понимаю, как это может повлиять на мое поведение. Какая, по большому счету, разница, кем, когда и для чего я был сотворен? Я – разумное существо и потому сам решаю, что, как и зачем буду делать.
– Ты не понимаешь. – Я сокрушенно покачал головой. – Уриэль, ты в одном шаге от того, чтобы стать новым Олмером или, хуже того, Морготом!
Уриэль нервно хихикнул.
– И тогда меня заточат в Унголианте, которой не существует, а в Средиземье наступит Вторая Музыка, которой тоже не будет, потому что и первой-то не было. Скажи мне, Хэмфаст, почему ты думаешь, что любое изменение существующего порядка приносит зло? И почему, кстати, ты думаешь, что грядет какое-то изменение?
