Хочешь, я тебе Москву покажу?.. - страница 13
Самого ручья не стало видно, только глухое бормотанье и всплески в зарослях рогоза, камыша и краснотала, говорило о его присутствии. По звуку можно угадать, что он, вбирая в себя родники, рос и мужал, медленно превращаясь в маленькую лесную речушку.
Самая благодать для местного зверья – и попить и поплескаться в жару есть где.
Мы вышли на открытое пространство. Впереди, раздвинув камыши, рогозник и остролистую осоку, проблеснула вода, значит, есть возможность посидеть возле и охолонуться.
По всей дороге вдоль устья ручья мы этого сделать не могли, уж очень неподступны его заросшие заболоченные берега.
Подойдя ближе, мы увидели, что устье перегораживает беспорядочный завал из веток, и деревьев, кора кем-то обглодана, да и сами деревья, правда, небольшой толщины, были, по всей видимости, срезаны то ли долотом, то ли широкими зубами, следы от которых отчётливо проступали на обезображенных стволах.
Завал, который преграждал и сдерживал воду, казался только на первый взгляд хаотичным. Присмотревшись, можно было увидеть, что зазоры между стволами заделаны камышом и другой растительностью, ветки и кустарник переплетались между собой, образуя непроходимую защиту напиравшей воде.
Не было никакого сомнения, что здесь недавно поработали хлопотливые и беспокойные бобры со своими бобрятами. Этих водных жителей у нас в степном районе я никогда не видел, и мне было любопытно посмотреть на удивительных лесных братьев-трудяг.
Я осторожно, раздвигая кустарник, решил подобраться к воде, чтобы увидеть сметливых животных. Но, сколько ни всматривался, на поверхности воды никакого движения не наблюдалось.
Вода была изумительно чистой и просматривалась до самого дна.
Там, под водой, шелковисто стелилась лесная травка, в ней путались кустики земляники с зеленовато-розовыми недозревшими ягодами.
Наверное, тихая заводь образовалась совсем недавно, постепенно заполнив водой всё ложе оврага. Даже обычного для любого водоёма порхания над поверхностью стрекоз и бабочек не видно. Стерильно чистая, настоянная на лесных травах вода была спокойна и неподвижна.
Я стянул с ног кирзовые сапоги, взятые из Бондарей на всякий случай и, засучив штанины, шагнул в воду. Вода была теплее парного молока, и стоять в ней было так приятно, что я от удовольствия зажмурился. Ах, как хорошо!
Мягко тронув моё плечо, в воду осторожно зашла и моя спутница с босоножками в руке. Поплескав ногами воду, она тут же вышла на берег, кинула босоножки и стала стягивать через голову платье:
– Искупаемся?
– А как? У меня и плавок-то нет!
– А ты думаешь на мне купальный костюм? – она спокойно сняла платье и положила рядом с босоножками. – Отвернись и не подсматривай!
А как не подсмотреть, когда её выпростанные груди с острыми сосками настолько прекрасны и упруги, что совсем не нуждались в бюстгальтере.
Не обращая на меня никакого внимания, она, легко перегнувшись пополам, стала стягивать узенькие трусики, скатывая их по ногам.
Да, такого мне видеть не приходилось!
Мои ровесницы обычно купались в широких из плотного сатина трусах и лифчиках, или, реже, в купальниках, закрывающих наглухо всё самое интересное. Да и плескались чаще отдельно, своим шумным кагалом.
Мальчишки купались больше нагишом, не обращая никакого внимания на свои более чем скромные достоинства, которые никоим образом не рассматривались местными красавицами по назначению.