Хочешь, я тебе Москву покажу?.. - страница 13



Самого ручья не стало видно, только глухое бормотанье и всплески в зарослях рогоза, камыша и краснотала, говорило о его присутствии. По звуку можно угадать, что он, вбирая в себя родники, рос и мужал, медленно превращаясь в маленькую лесную речушку.

Самая благодать для местного зверья – и попить и поплескаться в жару есть где.

Мы вышли на открытое пространство. Впереди, раздвинув камыши, рогозник и остролистую осоку, проблеснула вода, значит, есть возможность посидеть возле и охолонуться.

По всей дороге вдоль устья ручья мы этого сделать не могли, уж очень неподступны его заросшие заболоченные берега.

Подойдя ближе, мы увидели, что устье перегораживает беспорядочный завал из веток, и деревьев, кора кем-то обглодана, да и сами деревья, правда, небольшой толщины, были, по всей видимости, срезаны то ли долотом, то ли широкими зубами, следы от которых отчётливо проступали на обезображенных стволах.

Завал, который преграждал и сдерживал воду, казался только на первый взгляд хаотичным. Присмотревшись, можно было увидеть, что зазоры между стволами заделаны камышом и другой растительностью, ветки и кустарник переплетались между собой, образуя непроходимую защиту напиравшей воде.

Не было никакого сомнения, что здесь недавно поработали хлопотливые и беспокойные бобры со своими бобрятами. Этих водных жителей у нас в степном районе я никогда не видел, и мне было любопытно посмотреть на удивительных лесных братьев-трудяг.

Я осторожно, раздвигая кустарник, решил подобраться к воде, чтобы увидеть сметливых животных. Но, сколько ни всматривался, на поверхности воды никакого движения не наблюдалось.

Вода была изумительно чистой и просматривалась до самого дна.

Там, под водой, шелковисто стелилась лесная травка, в ней путались кустики земляники с зеленовато-розовыми недозревшими ягодами.

Наверное, тихая заводь образовалась совсем недавно, постепенно заполнив водой всё ложе оврага. Даже обычного для любого водоёма порхания над поверхностью стрекоз и бабочек не видно. Стерильно чистая, настоянная на лесных травах вода была спокойна и неподвижна.

Я стянул с ног кирзовые сапоги, взятые из Бондарей на всякий случай и, засучив штанины, шагнул в воду. Вода была теплее парного молока, и стоять в ней было так приятно, что я от удовольствия зажмурился. Ах, как хорошо!

Мягко тронув моё плечо, в воду осторожно зашла и моя спутница с босоножками в руке. Поплескав ногами воду, она тут же вышла на берег, кинула босоножки и стала стягивать через голову платье:

– Искупаемся?

– А как? У меня и плавок-то нет!

– А ты думаешь на мне купальный костюм? – она спокойно сняла платье и положила рядом с босоножками. – Отвернись и не подсматривай!

А как не подсмотреть, когда её выпростанные груди с острыми сосками настолько прекрасны и упруги, что совсем не нуждались в бюстгальтере.

Не обращая на меня никакого внимания, она, легко перегнувшись пополам, стала стягивать узенькие трусики, скатывая их по ногам.

Да, такого мне видеть не приходилось!

Мои ровесницы обычно купались в широких из плотного сатина трусах и лифчиках, или, реже, в купальниках, закрывающих наглухо всё самое интересное. Да и плескались чаще отдельно, своим шумным кагалом.

Мальчишки купались больше нагишом, не обращая никакого внимания на свои более чем скромные достоинства, которые никоим образом не рассматривались местными красавицами по назначению.