Дети мои встречали меня на пороге дома с надеждой на хоть какие-то деньги, а я приходила без ничего. И копейки в карманах не звенело. Хорошо, что когда-то бывший муж неожиданно притащил мешок муки к нам домой. Почему он так поступил, осталось тайной, но я была благодарна ему за заботу. Вот, той мукой мы с детьми и питались несколько недель подряд, пока мои пациенты не нашли дороги ко мне в кабинет, минуя регистратуру. Они рассказали, через какие передряги пробились ко мне. В регистратуре им давали любые талоны, а ко мне талонов никогда не случалось. Потом, вдруг, одной пациентке сообщили, что я давно умерла, а другой сказали, что я давно уехала в Канаду, и забыла о Киеве. А одному парнишке грубо всучили талон к Алине, и сказали, что я не веду приём вообще, потому что – старая и больная. Он зашёл ко мне какой-то перепуганный и обескураженный, сказал, что захотел проверить достоверность информации из регистратуры. Ему сказали одно, а на деле получилось совсем другое. В тот момент я, вполне здоровая и энергичная и готовая к работе, была в кабинете! Он застенчиво спросил, веду ли я приём, а потом, получив утвердительный ответ, разоткровенничался.
Я не понимала, что происходит до тех пор, пока однажды Люда не сказала мне, что Алина всех пациентов к себе переманивает, и обо мне нелестные слухи распускает. Тогда я рассмеялась и не поверила, в то время мы ещё крепко дружили с Алиной, но присмотревшись, я вдруг поняла, что Люда-то, оказывается, права, мои пациенты, толпами, стали постепенно и уверенно перекочёвывать к Алин!
Мы с Людой в то время работали в одном кабинете, но в разные смены, а Алина работала в кабинете рядом, в мою смену. Кабинет её был за стеной, по правую руку от меня, и я стала присматриваться, а когда увидела, кто к ней ходит, онемела от удивления и ужаса. Я увидела под её кабинетом пациентов, которые годами ходили ко мне. Люди настороженно отворачивались от меня, а в спину смотрели осуждающе, враждебно и о чём-то перешёптывались.
В то время дружба наша с Алиной ещё была крепкой и казалась нерушимой. После очередных тематических курсов повышения квалификации, я сагитировала Люду и Алину купить фотополимерную лампу на троих. Они согласились, и я купила лампу, три коробки фотополимерных материалов, объяснила, как ставятся такие пломбы, их примерную стоимость, и работа закипела.
Но, после покупки квартиры, поведение Алины резко изменилось в худшую сторону, по отношению ко мне. Теперь она смотрела на меня нагло, свысока, и надо было долго выпрашивать у неё лампу, чтобы сделать свою работу. А к весне и Люда не выдержала, и устроила скандал Алине в моём присутствии. Они вдвоём так кричали друг на друга, что я постаралась, быстрее, убраться из кабинета. Мне было больно и противно слушать ссору бывших подруг. В те минуты я не совсем понимала, что происходит, а если бы поняла, жизнь моя пошла бы другим путём. Мне и в голову не приходило, что, живя по их законам, я пошла бы на сделку с совестью, а денег было бы много. Однажды я вдруг вспомнила слова из песни Макаревича, что «иногда богаче нищий, тот, кто не успел скопить». Стало легче дышать…
Люда, в те моменты, вроде бы, и заступалась за меня, но когда я в мгновения той ссоры, мельком взглянула в её глаза, меня буквально обдало жгучим холодом прозрачной ненависти в ледяном взгляде этой странной женщины. К кому, не ко мне ли? Не обо мне беспокоилась Люда. Другое было у неё на уме, и глаза её, ледяные, в тот миг, горели ярким, жутким, дьявольским огнём, совсем не от сострадания ко мне, бедной и несчастной. Она стремилась разбить нашу дружбу с Алиной, а я не могла этого понять!
