– Очень хочу, но смогу ли я? – засомневалась Галуша.
– Не боись – прорвемся – засмеялась тетя Лена – на машинке печатать даже зайца можно выучить, главное тут – грамматику хорошо знать, чтобы самой ошибок не делать, и у других исправлять.
Вот и нашли мы с тобой, девонька, занятие тебе. Поживешь пока у меня, а как на работу устоишься – перейдешь в общежитие, ежели будет желание. А то живи у меня – человек ты видно неплохой, неизбалованный. Условие у меня только одно – с мужиками сюда – ни ногой!
– Да что Вы, тетя Лена? – покраснела от стыда и возмущения Галя – какие мужики в моем-то возрасте?
– Ну, ладно, ладно. Это я так – на всякий случай. В жизни всякое случается. А со скромницами, вроде тебя, так чаще всего. В любви вы ничего не смыслите – любой с лаской посмотрит – а вы и готовы в ответ на все, что угодно. Потому, в детстве ласки не добрали… – тетя Лена вздохнула о чем-то своем и позвала Галю к столу, поужинать.
Галя достала из своего деревянного чемоданчика кусочек сала, который тайком сунула ей в дорогу маменька, и они уселись рядышком за стол. Ели картошку, доставая ее из чугунка, перебрасывая сваренный неочищенный клубень с руки на руку, остужая его перед чисткой, а потом обмакивали его в горстку крупной соли, насыпанной на салфетку и ели, запивая горячим чаем из красивых чашек.
Так и прижилась изгнанница у доброй женщины, которая сама со временем привязалась в Галине, как к родной дочери.
На машинке Галя научилась печатать очень быстро, с грамотностью у нее тоже было все в порядке – сказалась любовь к чтению.
Через некоторое время ее перевели из уборщиц в райкоме комсомола, куда она попала благодаря знакомствам тети Лены, в секретари – машинистки.
Ее стали замечать, привлекать на разные мероприятия.
Полюбили ее все без исключения – и девчонки и парни. За доброту, безотказность, работоспособность. И конечно – за красоту!
Многие парни добивались ее благосклонности, но она никого не выделяла, со всеми вела себя ровно и по – доброму.
Выяснилось, что у нее очень красивый голос и комсомольцы тут же затащили ее в художественную самодеятельность, где она стала петь в хоре, а потом уже и солировать под гармонь Виктора Рыбного – заведующего отделом, парня – красавца с пышным чубом, по которому «сохли» все без исключения райкомовские девчонки, кроме нее.
Предложили и койку в общежитии, но тетя Лена и слушать ничего не захотела – оставила у себя.
Наконец – то наступил счастливый период жизни – однажды вечером она призналась тете Лене, что наконец – то поняла, как это – быть счастливым.
Тетя Лена тогда улыбнулась, обняла Галю и неожиданно разговорилась, хотя до этого в многословии замечена не была – Галю иногда даже пугала молчаливость домохозяйки, все казалось, что она что-то не так делает.
– Ой, доченька – впервые именно так обратилась к ней тетя Лена – подскажу тебе с высоты своих лет – что же это такое – счастье и как не спугнуть его. Мы с тобой обе счастьем этим не избалованы. У тебя – одни беды, у меня – другие. В прошлом у нас – одни несчастья, а про будущее и думать страшно.
Как я была счастлива, когда муж мой незабвенный с фронта вернулся! Израненный весь, да истерзанный. По ночам во сне продолжал воевать – все бежал куда – то, кричал, стонал от боли физической, а больше – от боли душевной…
А я все одно была счастливой – не многим так повезло, почитай, у всех моих знакомых мужья да сыновья в земле чужой, да неизвестной схоронены…
