Муж отошел ко Господу в воскресный день 23 февраля, который в 2020 году символично совпал с Неделей о Страшном Суде, где Господь ясно возвещает о конечных судьбах праведников и грешников, тем самым разрешая недоумения о загробных мучениях, якобы противоречащих Божественной любви, о которой мы имеем ограниченное представление. «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» [9]. В жизнь вечную идут милостивые, живущие по закону Божию, по закону Божественной любви. А «не познавшие Бога и не покоряющиеся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа подвергнутся наказанию вечной погибели» [10].
Вот безапелляционный Евангельский ответ тем, кто пытается возродить ересь Оригена об апокатастасисе, которой противостоял Алексей Иванович, задавая вопрос: «Захотят ли “не покоряющиеся благовествованию”, отвергающие благую весть о любви, те, чьи сердца были чужды милосердию и состраданию, были исполнены ненависти и злобы, пребывать в Царстве Любви? Каждый, обладая свободной волей, выбирает свою судьбу сам».
До последних дней богослов и патролог Алексей Иванович Сидоров стоял на страже чистоты Православия, защищал Отечество, которое хранит Православную веру, чем оно и ненавистно врагу рода человеческого, оберегал учение святых отцов от еретических течений, со всех сторон стремящихся подточить его. Поэтому можно сказать, что день 23 февраля, день Защитника Отечества, тоже неслучаен в судьбе моего мужа.
Однажды меня попросили вспомнить какой-нибудь эпизод из жизни Алексея Ивановича, в котором проявилась бы его жертвенность. Я растерялась, не зная, что и сказать. И тут мне на помощь пришла моя подруга игумения Евпраксия: «Да вся его жизнь была жертвенной!»
И правда, вся жизнь… Когда болели наши внуки (а болели они всегда очень серьезно), он каждый раз вставал на колени перед иконами и, обливаясь слезами, просил: «Господи, забери мою жизнь, только исцели их!» А когда заболел наш младший внук (врачи давали ему два-три года жизни), он взял на себя монашеские обеты, и болезнь отступила. Неудивительно, что, имея монашеское устроение, он за десять дней до кончины принял постриг с именем Кирилл в честь преподобного Кирилла Радонежского.
Чтобы увидеться с детьми и внуками, мы каждую неделю совершали путешествие из Москвы в Тверь с заездом в Сергиев Посад, где муж читал по четвергам лекции в духовной академии. Чтобы успеть на первую пару, приходилось выезжать из дома в шесть утра. А в два часа уже ехали в тверскую деревню. Еще надо было завести меня в субботу в тверской монастырь, где я читала лекции на богословских курсах. В Москву возвращались сразу же после воскресной службы. На переводы и чтение лекций в Сретенской семинарии[11]оставалось три дня. И так каждую неделю в течение многих лет. Сначала это была электричка и автобус, а когда нам подарили машину, стали уже ездить на ней. Я изредка просила мужа:
– Давай сегодня не поедем в Тверь, тебе надо отдохнуть.
И всегда слышала в ответ:
– А детки как же?
Любовь – это жертвенность, милосердие, сострадание. Все это было у моего мужа в избытке.
И этим он щедро делился не только при жизни, но и продолжает делиться после смерти, ведь «любовь никогда не перестает» [12]! Из тех многочисленных снов, о которых сообщали мне в течение этого года разные люди, даже те, кто не был знаком с ним, можно составить уже целый сборник. Сияющий и радостный – таким видит моего мужа во сне практически каждый.
