– Давай-давай, Волкова, снимай трусы, дело-то житейское, – отшутился он, но его взгляд так и остался каким-то задумчивым.
Такой… Очень внимательный врачебный взгляд. До боли знакомый.
– Илья… я переживаю… – сощурилась, глядя на него.
Быть пациентом, когда сама врач, – задача практически невыполнимая. Ты примерно представляешь, какое дерьмо может стоять за сощуренным взглядом, за вверх вздернутой бровью или ободряющей фразой лечащего врача. Ведь ты сама так смотришь, когда у твоего пациента маячит так себе перспектива.
– А чего ты переживаешь? Что я там не видел? – Туман весело мне подмигнул.
Это правда. Между моих разведенных бедер его голова была чаще, чем любого другого мужчины.
– Я не об этом… – насупилась.
– Иди-иди. Я буду нежным! – кивком подбородка друг указал на ширму, за которую я побрела, чтобы раздеться, понимая – пока не посмотрит, он ничего мне не скажет.
Внутри упало всё, улыбка больше не держалась на моих губах. На губах Тумана ее не было тоже.
Ну что за день такой, а? Боже, хоть бы ничего серьёзного… Пожалуйста!!! Очень прошу…
Погруженная в обрывочные молитвы, я легла на кушетку, застеленной одноразовой пеленкой, и от страха прикусила губу.
Мой цикл уже полгода как шалил, но на себя, как обычно, не хватало времени. Врачи вообще чаще всего самые необследованные люди. Я в их числе.
– Смотри, личный презерватив на тебя трачу, Волкова. Будешь должна, – натянуто улыбнулся мой друг. Но профессионально отработанные попытки отвлечь меня, пока он вводил вагинальный датчик, только подтверждали – Туманову сильно что-то не нравилось.
От волнения мои руки начали мелко трястись.
«Да говори ты уже!» – мне хотелось кричать, при этом тряся Илью за грудки, но в ответ я лишь отшутилась дрогнувшим голосом:
– Если сегодня из-за этого кто-нибудь от тебя залетит, обещаю на рождение шикарный подарок.
– Сплюнь! – возмущенно сверкнул глазами Туманов, вынимая из меня датчик. – Всё, можешь одеваться. И пошепчемся «девочками», – заговорщицки подмигнул.
Я не сплюнула, решив подгадить лучшему другу, и со страдальческим вздохом встала с кушетки.
Подрагивающими руками натянула одежду, а потом присела напротив Ильи.
Пока он копался в рабочем компе, принялась крутить головой по сторонам, чтобы не накрутить себя до изжоги. Внутри и так все тарахтело из-за плохого предчувствия.
Стены рабочего кабинета Тумана были обвешаны информационными плакатами: женская нижняя часть тела в разрезах и всевозможных проекциях. Пухлые улыбающиеся младенцы, торчащие вниз головой… Роженица в муках. Ее искаженное выражение лица и женская грудь в разрезе. С каплей вытекающего молока.
Я поморщилась и посмотрела на Туманова. Кажется, я поняла, почему он не хочет иметь ничего личного с женщинами. Ведь все это выглядело ужасно и крайне проблемно. Наводило какое-то тревожное ощущение, и я мысленно порадовалась, что когда-то выбрала офтальмологию.
То ли дело человеческий глаз! Я внезапно хохотнула, вспомнив, как месяц назад из приемного отделения на первом этаже кто-то умыкнул огромный макет органа зрения! Кому он понадобился? Для чего? И как вообще его смогли пронести мимо охраны?
– Так, Волкова, ты мне скажи, – прервав поток моего бессмысленного вспоминания, Илюша почесал щетинистый подбородок и сложил руки домиком, вперив в меня проницательный профессиональный взгляд, – ты рожать собираешься?
Меня пригвоздило к стулу, и я растерянно захлопала глазами.
