— Просто ты от судьбы бегаешь, и зря… — говорит напоследок. — У тебя есть дом. Есть и семья, которая тебя любит как родного и близкого. Есть вековые обычаи, по которым ты должен был взять заботу о вдове и семье погибшего брата…
— Ты мне опять себя предлагаешь, что ли?! — удивляюсь. — Не будет этого никогда. Всё, проехали. Вернись за стол!
В башке слова Алии крутятся... Не может же Ди быть беременной?!
Но что, если Алия права?
Слежки за Дианой постоянной не было, и эта коза вполне могла замутить интрижку с кем-то…
Надо всё проверить!
Диана
Какой наглец и прохиндей этот Темирхан, а ещё… ещё он мега-ходок и мачо!
Не успел меня облапать, потом, наверное, и жёнушку отлюбил, так ещё и с вдовой брата в перерывах обжимается!
Злюсь на него неимоверно сильно. Ещё больше злюсь на саму себя. Потому что не могу спокойно на это смотреть и оставаться равнодушной.
Неужели я ревную его?
Хан — просто кобель.
Папа говорил, что у Хана всегда много женщин было, с которыми он отношений не заводил.
Наверное, он как раз тот образчик полигамного самца, для которого не существует понятия верности.
Ужин и без того мне в тягость, а теперь — ещё невыносимее сидеть за столом и видеть большую семью, находясь под прицельными взглядами жены Хана.
Сначала за стол возвращается Алия. Я пристально разглядываю её лицо и фигуру, ищу в ней признаки того, что Хан распустил свои руки.
Ничего обнаружить не получается.
Но это же не доказательство, что ничего не было. Я сама видела, как они обнимались!
И я заметила, как зыркнула на меня Алия, когда появилась в доме Хана — словно увидела во мне помеху.
Чуть позднее за стол возвращается Хан, от него немного пахнет сигаретным дымом и пряным парфюмом, аромат которого будоражит моё воображение.
— Скажи, Диана, а ты до сих пор рисуешь?
Я не с первого раза понимаю, что вопрос Люси адресован именно мне, а не кому-то другому. Но потом ловлю на себе взгляды нескольких пар глаз и словно просыпаюсь.
— Я рисовала, — отвечаю сухо. — Но времени на рисование остаётся не так много.
— Почему же? — деланно искренне удивляется Люся.
— Сейчас я занята делами отца, его бизнесом.
— Жаль, — вздыхает жена Темирхана. — Очень жаль, когда бросаешь что-то, идёшь на жертвы и…
Делает паузу, смотрит на меня, добавляя с улыбочкой:
— И в новом деле не достигаешь успехов. В итоге садишься в лужу по всем фронтам.
— С чего ты, Люсь, взяла, что я не успешна в новом деле?
— У тебя же проблемы, — наивно хлопает ресницами. Но в каждом слове сочится яд. — Любимый супруг поделился со мной, что у дочери друга большая беда. Разумеется, наша семья не смогла остаться в стороне, — находит пальцами кулак Темирхана с зажатым ножом между пальцами, гладит своей ладонью.
— Это не застольные разговоры, — обрывает её Темирхан.
— Но…
— Я сказал — не застольные разговоры.
Хан немного нагнетает напряжения в голос и смотрит на Люську таким тяжёлым взглядом, что та бледнеет даже под слоем искусно наложенного тонального крема и хайлайтера, придающего её коже свечение.
Не хотела бы, чтобы он со мной так разговаривал — арктический ледник в тысячу раз теплее его голоса!
На Люську командный бас Темирхана действует безотказно. И я благодарна ему, что он не позволяет своей стерве-жёнушке помыкать мной и давить на больной мозоль.
Высидев ещё с полчаса, я решаю, что с меня достаточно. Я посидела за столом, составила компанию домочадцам Хана и даже пыталась поддерживать разговор.
