Обойдётся.
Чмокаю ее в щеку.
— Тебя случайно не Барби зовут?— в вопрос вкладываю весь накопившийся яд.
— Ой, да! — хлопает ресницами она, не замечая издевки. — А как ты догадался?
— Ненавижу это имя. Ты свободна!
— Нет, что ты! — пугается вдруг красавица. Ее лицо меняется, словно она вот-вот заплачет. — Так меня зовут подружки. По паспарту я Лариса, — она протягивает руку, сверкая длинными ногтями, тыльной стороной сверху. — Можно просто — Лора.
На меня этот манерный жест действует как красная тряпка на быка. Никогда руки бабам не целовал и не буду! И на Кукле такой не женюсь! Ни за что! Ну, батя! Ну, удружил! Выбрал мне будущую жену по своему вкусу.
— Не хочешь носик попудрить? — внаглую выпроваживаю девицу в туалет.
— Ой, косметика поплыла, да? Я сейчас.
Девушка суёт мне шубку и сумочку (тоже известный приёмчик: так есть некая гарантия, что не брошу ее одну) и спешит к выходу из зала. Я подхожу к окну. Куда же убежала официантка? Вещей при ней не было, значит, должна вернуться за ними. Звоню отцу.
— Санька, видел Ларису? — чуть не глохну от вопля драгоценного предка. — Хороша, да?
— Батя, ты издеваешься? — шиплю в трубку и вглядываюсь в кусты: мне кажется, или за ними кто-то есть? — Лариса-крыса выглядит как раз так, как я больше всего ненавижу: пепельная блондинка с пухлыми губами, острым носиком и сиськами пятого размера.
— Неужели пятого? — охает папаша. — Спроси, в какой клинике делала. Я туда Нику отправлю.
Совсем родитель спятил на почве половой горячки.
— Забирай эту себе.
— Так, сын! — в голосе появляются сварливые нотки. — Хочешь проблем? Устрою.
— Проехали.
Отключаюсь. Как-нибудь вечер выдержу. А может, и ночь. Должна же быть у меня награда за терпение. В конце концов эти куклы в темноте не отличаются от остальных баб, если их специально не ощупывать.
— Котик, сразу предупреждаю, — оглядываюсь на Ларису, которая уже стоит рядом, а вместе со мной ее оценивают похотливыми глазами и другие гости ресторана. — Я веганка.
«А чтоб тебе всю жизнь жрать одну траву, корова луговая!» — чуть не брякаю в сердцах я, поэтому без предисловия хватаю матрешку за задницу.
— А тут тоже объёма добавила?
Она игриво хлопает длинными ресницами, закатывает глаза и хихикает:
— А как ты догадался, котик?
— Наощупь.
— Правда? Доктор говорил, что невозможно будет отличить от настоящей попы.
— Много твой доктор знает! У меня глаз намётан, и пальцы чувствительные.
— О-о-о, даже так!
Ее рот округляется и становится похож на резиновое кольцо. Ну, такое… в магазинах для взрослых продается… Меня даже передергивает от отвращения. Хотя… моему братишке должно понравиться.
Прислушиваюсь к ощущениям? Ни хрена! Официантка волосами качнула и уже завела, а на эту ни одна жилка не дрогнет.
И на такой матрешке я должен жениться? Б-р-р-р!
Разливаю шампанское по бокалам, свой выпиваю залпом, а сам поглядываю на выход из зала. Неужели официантка ушла насовсем? Так быстро смирилась с судьбой? Не верю, чтобы она сдалась без борьбы. А казалась строптивой штучкой.
— Котик, я хочу вот это блюдо, — острый ноготь упирается в картинку, на которой изображено что-то черно-зелёное. — И это тоже хочу.
— Боже, как можно есть такую гадость? — буркаю под нос.
— Ты что! Это же салат с белыми трюфелями и фалафель с соусом из шпината. Попробуешь, узнаешь, как это вкусно.
Смотрю на матрешку с сомнением, но поднимаю руку. Девушка в униформе кивает мне, исчезает за дверью и… пропадает.
