Для меня оставалось загадкой, как этому подобострастному человеку удается одновременно улыбаться во все зубы и при этом внятно разговаривать.
Мы прошли за управляющим через общий зал к незаметной двери под лестницей.
Слуга отпер ее и отступил, приглашая нас зайти.
За дверью оказалось помещение наподобие приватного банкетного зала. Или как это у них называется?
В общем, нам накрыли отдельно, и обстановка здесь была не в пример роскошнее, чем в зале, где обедали обычные постояльцы.
Просторная и светлая комната с высокими потолками и большими окнами, за которыми виднелся сад. По стенам висели картины и гобелены, а на полу лежал мягкий ковер с вытканными узорами. В центре - большой дубовый стол, вокруг несколько стульев с высокими резными спинками.
Обед уже был выставлен и запах над ним стоял изумительный. Чего здесь только не было: жаркое из мяса с орехами, шашлык из баранины с соусом из сметаны и тимьяна, разнообразные пироги, салаты, закуски, сладости.
Попробовав почти каждое блюдо и оставшись очень довольной вкусом, я удобно откинулась на спинку стула, погладила свой заметно округлившийся живот и подумала, что в общем-то этот мир, в который меня непонятно каким чудом занесло, не так уж и плох...
***
– Совсем ничего не помните, госпожа? Ах, как же так-то? Горе, горюшко какое. А голова болит? – ахала и причитала возле меня няня.
Причитала уже давно и от этого меня уже порядком раздражала. Я поморщилась и сказала:
– Не болела, пока ты кудахтать не начала. Всё, хватит. Успокаивайся. Я умирать не собираюсь. Но память вот потеряла. Да.
Я посмотрела на няню, у который в глазах плескался страх, а подбородок подрагивал так, будто она сейчас заплачет.
– Ты что же, деточка, и меня совсем не помнишь? Я же у тебя, считай, вместо мамки была, на своих руках вырастила. Герцогиня умерла в родах. А отец твой погиб во время кораблекрушения. Три года назад. Ты осталась единственной наследницей. Ну да тех пор, конечно, пока замуж не выйдешь и не родишь сыночка…
– Обязательно мальчика? – переспросила я зачем-то, будто поважней впоросов нет.
– Необязательно, но желательно... Не любят у нас, когда власть и деньги по женской линии передаются. Могут и оспорить и даже бунт учинить.
– Дикие люди, – вздохнула я. – И что, может, и жених есть у меня какой на примете?
– Ой, госпожа... Вы что и вправду…
– Вправду! Не помню! Ничего! Хватит уже переспрашивать через каждые два предложения! – буркнула я с раздражением, но посмотрела в добрые глаза, быстро наполняющиеся слезами, и мне стало совестно.
Я встала с кровати, где сидела, удобно устроившись в цветастых вышитых подушках, подошла к женщине и обняла ее за плечи.
– Нянечка, успокойся, родная. Тебя я, конечно, помню. Из детства вообще многое в памяти осталось. И руки твои ласковые и песни колыбельные, что ты мне перед сном пела. Ирма всхлипнула и погладила меня по спине, а я уткнулась в ее пышное плечо и изо всех сил сдерживалась, чтобы не зарыдать.
Где я? Что со мной? Как все это пережить с минимальными потерями?
И как же я скучаю по дому… Глаза обожгло непрошеными слезами, но я тут же взяла себя в руки и отстранилась от своей няни.
– Ты только не говори никому. Слышишь? Это наш с тобой секрет! Только наш! Ты ведь мне поможешь? Правда?
Я посмотрела ей в глаза. Женщина часто-часто закивала и шмыгнула носом. Тыльной стороной ладони вытерла лицо, глубоко вздохнула и, видимо, тоже собралась и успокоилась.
