– Ты говори, да не заговаривайся. Это всё твои бабские выдумки! Свидетелей-то нет!
– А вот вы и оправдываетесь, товарищ капитан. Значит, я права! – злорадствовала Катя.
– Ты смотри, Катюша, не заиграйся. Это ведь я пока добрый.
– Знаешь, что… Вася, а не пошёл бы ты… темным лесом к бабушке с пирожками! – и, скривившись от презрения, протянула: – Красная Шапочка!
И тут же завернула такую нецензурную многоэтажную словесную конструкцию, что некоторые полковые умельцы по этой части ей бы позавидовали, а у капитана мигом в голове вспыхнуло алое марево. Он набычился и замахнулся для удара, но девушка вскинула на него глаза. Её зрачки расширились, и радужка исчезла и стала угольно-чёрной, как у ведьмы или цыганки. И такой силой и холодом повеяло из этих глаз, что капитан НКВД Василий Сонин предпочёл скорее ретироваться. Он развернулся, отбросил в сторону теперь уже точно не нужный свёрток и стал уходить. Катя проводила его презрительным взглядом, и впервые за много дней её лицо осветила улыбка.
А кличка Красная Шапочка к капитану прилипла насмерть. Кто уж рассказал, неизвестно, но теперь его в полку иначе и не называли.
* * *
