Пыль осела. Сквозь пролом в стене Алексей отчётливо услышал звуки боя и пополз наружу, чтобы своими глазами увидеть, что творится вокруг.
Опытный глаз разведчика заметил, что пулемётчик на вышке не даёт атакующим поднять головы. Даже у крайне слабого Подкопина от вида боя закипела кровь. Враг его врага – друг!
В это время один из партизан, находившийся рядом с Крижичем, вскочил, чтобы метнуть гранату, но рухнул как подкошенный. Через секунду раздался взрыв. Командир партизан родился в рубашке: его даже не царапнуло осколками. Он схватил молодого парня, указал на вышку и скрестил руки. Вместе с благообразным дедом с седой апостольской бородой они побежали на более выгодную позицию.
Вырвать автомат из рук уже окоченевшего фашиста у Алексея с первого раза не получилось. Скудный паёк последних дней и тяжёлая работа на каменоломнях превратили Подкопина в прозрачного доходягу. Сейчас он был слабее Бориса Егорова. Последний побег и избиение после исчерпали все силы старшего сержанта. Дёрнув в последний раз оружие, он затих рядом с врагом. Пару минут полковой разведчик, медленно вдыхая и выдыхая воздух, восстанавливал дыхание. Затем, используя неподвижный автомат как рычаг, зажал руку немца у плеча своими ногами, а телом повернулся по оси. Хруст ломающихся пальцев показался ему оглушительным. Но автомат теперь был его в руках! Отдышавшись, Подкопин выполз на улицу. Хорошо, что в суматохе боя никто не следил за бараком.
Дед, в надвинутой почти на глаза кепке, никак не мог поймать на мушку пулемётчика. В оптический прицел было видно, что тот крутился на своём пятачке, как уж на сковородке, постоянно прикрываясь столбом вышки. Старик решил сменить точку обстрела и жестом показал молодому, куда идти.
Пока партизаны меняли позицию, сменил её и Алексей. Преодолев несколько метров до вышки, он плюхнулся на землю. Сердце и лёгкие работали на пределе возможностей. Холодный воздух обжигал лёгкие. Очередная короткая перебежка вызвала почти полуобморочное состояние. Сердце колотилось, воздуха не хватало.
Дед Вук неторопливо приладился стрелять, взяв объект на мушку. Палец уже лёг на курок, теперь можно без суеты уложить эту вертлявую скотину. В прорези прицела возникла каска, и старик едва уловимым движением опустил ствол ниже.
Алексей, совершив гигантский шаг-скачок, упал под сторожевую вышку. Ногу свело судорогой, но полковой разведчик перевернулся на спину, вскинул автомат и с диким криком боли и ненависти открыл огонь снизу. Пули с остервенением стали рвать в щепки доски деревянного настила, потом на него грузно упал немец. Сквозь щели потекла кровь. Подкопин потерял сознание.
От усердия дед Вук даже высунул кончик языка и облизнул верхнюю губу. Палец на курке начал плавное движение. И тут фашист, дёрнувшись несколько раз, осел. Пулемёт ещё послал несколько пуль вверх и захлебнулся. Старик взглянул на Горана, тот лишь удивлённо пожал плечами. Вук открыл затвор – там лежал целый промасленный патрон.
Как только с вышки прекратили стрелять, партизаны поднялись в атаку и быстро подавили очаги сопротивления. Первым пристрелили унтер-офицера, который пытался скрыться за углом барака. В окно, где была огневая точка Кауфмана, влетела граната, и через секунду его душа простилась с телом. Разбившись на маленькие группки, партизаны кинулись к воротам бараков и стали выводить людей.
