– Всё равно какое-то время придётся подождать, пока я полностью не выясню ситуацию. Сейчас все государственные органы СССР чинят нам трудности по любому вопросу.
– Я понимаю.
– Если что, то мы попробуем другой путь.
– Какой?
– Объездной. Сделаем большой круг, но он надёжнее. В жизни прямая не всегда кратчайшее расстояние между двумя точками, – указал Олеко на большую карту Европы. И его палец заскользил от Москвы к Балканам.
* * *
В карстовой пещере над красочной картой Южной Европы, испещрённой разноцветными стрелками, дугами и линиями и ярко освещаемой ацетиленовыми лампами, склонилось несколько мужчин. Их разговор гулким эхом разносился под сводами.
Огромные и толстые, маленькие и тоненькие, спускались с потолка сталактиты. Несмотря на свой неприглядный грязный вид, местные жители дали им весьма поэтичное название – «фата земли».
К тому, что свисало сверху, с пола тянулись сталагмиты. Мелкие – как грибы, большие – как огромные свечи, с бесконечными наплывами и натёками. Их, видимо, забыл в страшной спешке в своей пещере одноглазый великан Полифем[5]. Если отключиться от посторонних звуков и долго всматриваться в каменные наросты, находящиеся на удалении, то возникнет впечатление, что перед вами загадочный Тибет. А в прозрачном высокогорном воздухе на другом отроге гор гордо высилась череда буддистских ступ, возведённых монахами.
Постоянные налёты немецкой авиации заставили уйти в подполье, вернее, под землю, Верховный штаб Народно-освободительной армии Югославии. В пещерах, протянувшихся на несколько километров под землёй, был обустроен большой укреплённый район. На глубине шло очередное оперативное совещание. Большинство из присутствующих было в военных френчах и знаменитых югославских пилотках. Группа расположилась плотным полукругом возле огромного каменного стола. Свет шахтёрских ламп порождал огромные дрожащие тени фантастических чудовищ, которые причудливо скользили по стенам и потолку, придавая окружающему пространству ещё бо́льшую нереальность. Но людям у стола были гораздо важнее рисунки на карте, чем игра теней вокруг них. Даже падающие сверху капли почти не отвлекали собравшихся. Чья-то рука смахивала воду, и разговор продолжался.
Офицер связи, молча козырнув, протянул донесение тонкогубому брюнету с зачёсанной назад пышной шевелюрой и нависающим над верхней губой носом. Скользнув глазами по бумаге, мужчина отложил её в сторону.
– Не томи, Милован, – произнёс кто-то из присутствующих.
– Немецкими фашистами, – сообщил один из руководителей партизанского движения, Милован Джилас, – против соединений Национально-освободительной армии Албании брошены усиленные мотопехотные части. Немцы усилили давление по всему фронту.
– Гитлер, как всегда, опоздал, – с некоторым высокомерием заявил плотный красивый мужчина с властными чертами лица, с которого, из-за опущенных уголков рта, не сходило недовольное выражение. Зачёсанные назад волосы открывали и без того большой лоб. На его тонком и интеллигентном лице обращали на себя внимание водянистые, но при этом весьма колючие глаза. Звали этого человека Иосип Броз. В партийных кругах он получил прозвище Тито. Его руководящие наклонности проявились на самых ранних этапах революционной борьбы. Он постоянно указывал своим соратникам: «Ты сделаешь это, а ты – то». По-хорватски «ты – то» звучало «ти – то». Очень быстро фамилия и прозвище слились в единое целое – Броз Тито. Под этим именем он навсегда вошёл в историю послевоенной Европы. – Теперь ему нас не остановить! В ближайшее время мы все освободим родные страны от оккупантов! Куда направлены основные удары?
