– А я тоже хочу туда! – тихонько дёрнула сестру за руку Ася.
– А ты ещё малявка! Тебя вечером мамка не отпустит! – заявил Гришка, сразу смекнув, что ему совсем не с руки, если девица придёт с младшей сестрой.
– Ладно, мы подумаем, – отрезала Любаша и пошла дальше.
– Я ждать буду! – крикнул парень им вслед.
– Любочка, а он твой ухажёр? – спросила Ася.
– Ещё чего!
– А чего тогда он тебя зовёт на улошную?
– Не знаю.
– А тятенька говорил, он к тебе свататься хочет.
– Мало ли что он говорил!
– Любочка, а если тебя просватают, то ты от нас уйдёшь в другую семью?
– Чего это ты, никуда я не собираюсь уходить!
– Не уходи, Любочка, мне без тебя тоскливо будет.
Любаша обняла сестрёнку:
– Глупенькая ты моя! Куда ж я от тебя уйду?
Анфиса закончила сеять репу и присела отдохнуть на скамейку под цветущей черёмухой. Дурманящий запах поманил её в прошлое. Вспомнилось вдруг, как когда-то сиживала она тут с дочерьми, как они книжки вслух читали, из Екатеринбургу привезённые. До чего же давно-то это было! Тогда ещё и Луша жива была, тоже к ним подсаживалась с рукоделием да и слушала. Эх, бежит времечко! Уже и здоровье не то. Раньше, бывало, много чего за день успевала переделать, а теперь вот чуток внаклонку поработала, и голова опять кружится. И отдохнуть уже хочется. Но сама-то она ещё ничего, а вот Проша сдаёт, и это видно. Давно ли девок замуж выдавали, он ещё совсем крепкий был мужик, а вот, поди ж ты, слабеет на глазах. Может, ещё из-за того, что не у дел остался. Как чугунку-то эту построили, так и постоялый двор не особо нужен стал. Мало кто теперь на подводах-то ездит, все по железной дороге норовят. Ждали эту дорогу, ждали, думали, с дочерьми чаще видеться будут, а о том, что она по ним вот так ударит, и не предполагали. Невелик теперь доход с постоялого-то двора. Разве что редкие путники заедут или гуртовщики со стадом иногда остановятся.
Да ладно, они с Прохором уже своё доживают, немного им надо. А вот Ивану как быть? Ну, шорничает он, как и прежде, да только невелик доход с этого. Можно, конечно, Василия попросить, чтоб он в завод его пристроил. Да только захочет ли сам-то Иван? Не те уже годы, чтоб с подмастерьев начинать. А семья у него немалая – четверо ребятишек, всех одеть-обуть да накормить надо. Любушку, того и гляди, просватают. Приданое готовить пора, тоже деньги немалые, одной мануфактуры сколько закупить придётся. Конечно, Тюше родители наследство оставили, и это хорошо, небедные они люди были. А ведь наследство-то и профукать недолго, коли без постоянного дохода остаться. Анфиса, знамо дело, при необходимости поможет сыну. Есть у неё спасение на самый крайний случай, но она о том молчит. После смерти деда Степана прибрала невестка золотой слиточек, который он долгие годы в старом берестяном туеске с крупой хранил. Теперь она его сберегает. Но о том никто не знает. Кроме Прохора, конечно.
А вот за младшего сына мать спокойна. Крепко Василко на ноги встал, и с Лизаветой всё у них в порядке, в ладу меж собой живут. Жена-то, похоже, опять на сносях. Значит, у Василия семья скоро прибавится. Это замечательно, так и должно быть. И зарабатывает он справно. Хорошо, что выучили парня, на ноги поставили. Дом у него богатый, тут уж дед Денисьев постарался. Прислугу в прошлом годе наняли, Матрёну. Точнее, не сами наняли, а Иван Филимонович прислал из Петербурга. Чем-то она его молодой жене не угодила, вот та и решила её выгнать. А пойти-то бедной некуда, она в ноги хозяину и бросилась. А он, человек добрый, пожалел бедняжку. А как не пожалеть, коли он ещё мать Матрёнину знал, крепостной она была у его отца, верой и правдой служила. Вот и отправил дед служанку к своему внуку, сам и жалованье ей платит. А она у них и за кухарку, и за горничную. Своя-то жизнь не задалась, жених её накануне свадьбы сгинул. То ли от невесты сбежал, то ли в беду какую угодил – никому неведомо, только осталась Матрёна старой девой – ни дома, ни мужа. А кто её теперь возьмёт? Третий десяток уже на исходе. Перестарок. Ну, разве что вдовец какой встретится.
