Мама отпила чай, кружку с которым, стараясь не попадаться на глаза, перед ней поставила Фрося.
— …Так вот, вернемся к фамильярам. Мы, ведьмы, можем общаться с различными духами, которые находятся за гранью миров и параллельностей, можем просить их о помощи, можем подчинить своей воле и заставить делать то, что нам нужно, а можем позвать дух, который захочет воплотиться в этом мире и прожить с тобой твою жизнь. Особенность таких духов состоит в том, что им нужно придумать и придать базовую форму, а чтобы привязать к себе и этой реальности, поделиться частичкой своей души. Благодаря этому фамильяр не только станет будто частью тебя и сможет перенять какие-то черты твоего характера, но и может быть помощником во всех делах, страхуя и подсказывая в сложные моменты.
Мне было очень интересно слушать эту небольшую лекцию, и у меня сразу же возник вопрос:
— Так, значит, то, как выглядит сейчас Шеба, ты придумала сама?
— Нет, вернее, не совсем так. — Мама встала, пересела в кресло и сделала приглашающий жест, чтобы и я расположилась удобнее. — Первоначально духу нужно подобрать животное, в которое он вселится и тело которого сможет занять. Разумеется, лучше выбирать детенышей, тогда ему будет проще обосноваться, привыкнуть к новому телу и впоследствии развиваться вместе с ним. Со временем это тело станет для него… ну, можно сказать, условным и базовым. Но при желании и большом выплеске энергии он сможет ненадолго видоизменяться.
— Так ты осознанно выбрала мантикору?!
Глядя на Шебу, мне до сих пор было не по себе. Такого хищника еще нужно суметь обуздать, как и духа, которому понравится предложенное вместилище.
И откуда я это знаю? Я задумалась, припоминая, говорила ли мне об этом мама.
— Да, осознанно. Тогда иметь такого фамильяра считалось шиком, и не каждый на него решался.
— То есть духу должно понравиться вместилище, и с ним, духом, нужно еще уметь совладать?
— Так и есть. Сама догадалась?
— Не знаю, мам. У меня такое впечатление, что я об этом просто знала, — недоуменно пожала я плечами.
— Ты же ведьма — ведающая. Иногда мы просто знаем или видим. Этому нет рационального объяснения.
— Но мы вызовем мне фамильяра? — на этот раз сдержать зевок не удалось.
— Вызовем, — улыбнулась мама. — Куда же мы денемся? А сейчас пошли наверх, смотрю, ты устала сегодня.
— Да уж, денек выдался еще тот, — вздохнула я, понимая, что не могу себя заставить подняться с такого удобного диванчика.
— Кстати, все хотела спросить. Там, в портальной у Зимакваи, я провалилась в один из порталов. Я из него могла попасть в любую параллельность или только в Приму?
— Каждый портал запрограммирован на определенную параллельность. Но с твоим даром все эти программы могли оказаться бесполезными. Нам повезло, что ты сама хотела оказаться во вполне определенной параллельности, вот и попала туда, куда нужно.
— А, понятно, — я снова зевнула, и с трудом заставила себя встать и идти умываться и спать.
А позже, когда я уже лежала в своей новой, пахнущей свежестью постели, в комнату постучалась и вошла мама. Присела на край кровати и протянула мне небольшой ремешок, сделанный из нескольких переплетенных в косу тонких полосок кожи.
Я недоуменно перевела взгляд с мамы на ремешок, не понимая, что это и для чего.
— Это браслет твоего отца. Во время учебы он носил его, чтобы случайно не провалиться в какую-нибудь параллельность, а потом просто на удачу. — Она взяла мою руку, три раза обвила его вокруг моего запястья, застегнула на хитрую застежку и с грустью его погладила. — Твоему отцу хватало два оборота, а тебе и три маловато. Амулет выглядит грубовато для девичьей руки, но сейчас это даже модно, да и тебе, кажется, такие нравились. Но завтра мы можем отправиться в любую артефакторскую лавку и выбрать тебе другой…
