Как четки перебираю моменты с тобой, любимая. Таких бусинок ровно тридцать три: вот мы замечаем друг друга среди толпы, впервые встречаемся взглядами; вот я у твоего столика – говорим и даже спорим; первое свидание после; первые поцелуй; второе свидание; третье; первая интимная близость… вторая; первая попытка открыть тебе душу; первое непонимание; первая обида и попытка закрыться; первое проявление терпения; первое преодоление; первые разговоры о Боге… переезд и первые дни и ночи вместе; первый секс на кухне; и первый завтрак в постель; первые неловкие эксперименты с телом; первые попытки найти общее во всем; первое обоюдное разочарование; повторное преодоление; торжество и решимость не сдаваться; первый большой путь вместе; первый поиск выхода из рутины; первые безумства; первый синхронный оргазм; первое ощущение полного единения; второе раскрытие души; принятие.
И за всем этим первым, вторым и третьим – завершающей, тридцать третей бусинкой – одно бесконечное ощущение потери себя в тебе и обретение чего-то большего. Может быть Бога, не знаю…
Пускай это будет исповедью к тебе, моя любимая. Не перед Богом же – к тому, после случившегося, мне сложно заставить себя обратиться, а этот, здешний – просто самозванец.
С чего же начать раскаяние? Надо бы как-то так, чтобы ты, будь сейчас рядом – поняла меня правильно. Пожалуй, признаюсь тебе, что я верю в магию. Нет, магия заключается не в этом, что я после смерти смог оказаться в плену в голове своего убийцы. Настоящая магия в том, что простые люди, с виду такие же как мы с тобой, могут творить нечто божественное – они обладают космической силы мыслью, понимаешь? И они умеют эту мысль воплотить в произведении. Эти люди – подлинные таланты, гении, волшебники. Но таких людей единицы на миллион… впрочем, я не сведущ в статистике… Знаю только, что я не один из них, мне не прыгнуть выше головы, хотя и у меня было желание дотянуться до звезды (видишь, я даже мыслю штампами и пошлыми банальностями), но, увы. Моя доля – оставаться посредственным художником и восторгаться гениями. Такая же доля и у остальных – восторгаться и понимать, что подобных высот им не достичь. Но что тогда делать? Как быть? Какова наша роль? О, я долго размышлял над этим…
Я начал наблюдать и заметил, что некоторые, не обладая ничем, пытаются пускать пыль в глаза и косить под волшебников – обезьянничая в жестах, манерах поведения, даже подражая ходу мысли – естественно тщетно, ни на толику не приближаясь к таланту и вызывая (у меня) ухмылку, в тоже самое время подчеркивая низостью своего существования то божественное, ведь все познается в сравнении.
Все познается в сравнении – именно эта, не знаю чья изначально мысль, и продвинула меня в размышлениях. Как говорит мой нынешний Бог, нет никаких качеств, ведущих к успеху, есть лишь стечение обстоятельств – судьба. Мне и до знакомства с Никитой была близка эта мысль: каждый находится на своем месте, и если не можешь дотянуться до Божественного (а я по молодости пробовал, и не раз), остается быть самим собой. Но в чем тогда смысл, в том числе и художественный? А я ведь художник, пускай и посредственный… Так вот, смысл заключается в том, что не надо натягивать маски, а следует играть свою роль – пускай она и третьего даже плана. В этом великий художественный замысел – не подражать кому-то, а выражать свое. Зачем это нужно? О, любимая, в этом и есть божественная идея – и она становится понятной, если охватить картину целиком. Если выпала такая участь – следует оставаться актером третьего плана, чтобы подчеркнуть разницу между собой и ими, понимаешь? Таким образом я возношу их дар. Да, моя роль, как посредственности, довести обыденность до карикатуры, и так я воздам гениям. Это как акценты в живописи, которые достигаются посредством контрастов. Я взаимодополняю своим нюансным цветом контрастную на моем фоне гениальную точку.
