– Так вот она какая… – едва слышным шепотом произнес он, не отрывая взгляд от картины.
Значит, попал! Пряча слезу ликования, я отвернулся к окну – мои руки тряслись, сердце бешено колотилось. Значит, я оправдал твою веру, любимая!
Естественно, я не мог видеть, как Никита в то время заставляет себя отовраться от портрета, как смотрит на меня, как подходит к столу, как берет мастихин, как крадется…
Я только успел почувствовать, как он обхватывает мою голову, и первые из десятков ударов по горлу.
Тогда я ничего этого заметить не мог – детали всей сцены я увидел позже – в Храме Утех, о котором тебе, моя любимая, лучше не знать…
На этом я заканчиваю свою исповедь. Я раскаиваюсь в том, что хотел стать лучше, чем есть. И я понимаю, за что поплатился. Нельзя было поддаваться амбициям, нельзя было идти против своих идей… Пусть даже ради любви… О! Как же больно в этом признаться! Но у меня еще будет время, чтобы осознать полностью… Сколько времени? Не знаю, возможно – вечность…
Но нет, я не в аду. Я сейчас среди тех, кто знает и обмусоливает каждый эпизод каждого прошлого. Получается, сюда я, до встречи с тобой и стремился?
Но ты мне уже не ответишь. Ты ведь не слышишь меня, любимая? Моя Вера…
Я здесь, до конца своих дней без тебя. И так мне и надо – это моя кара за то, что отрекся от прежних Богов, за то, что их трижды предал.
Сегодня солнце ослепительно ярко, любимый. Именно в такие дни, а вовсе не в дождливые, как некоторые полагают, мне особенно больно. Наверное, потому что ты любил солнце, и в его лучах воспоминания о тебе становятся ярче и теплее…
Пускай это будет моей тебе исповедью. Ты боготворил меня, но даже не подозревал, что сам стал моим Богом: добрым, нежным, заботливым, и, самое главное, любящим.
Почему я это все не рассказывала, а теперь уже никогда не расскажу тебе настоящему, а говорю сейчас той частице тебя, что всегда во мне? Потому что мужчины не понимают самого главного, и мне страшно, что и ты бы не понял: то, что с телом, не важно, но моя душа принадлежала, и всегда будет принадлежать только тебе.
Ещё об этом невозможно говорить вслух, даже вспоминать очень страшно и стыдно, но ты подслушай, как я перебираю воспоминания.
Природа превратила меня из девочки в девушку слишком быстро, гораздо раньше, чем ровесниц. На первый взгляд, странно, наверное, но в этом причина, что в душе я до сих пор ребенок. Ведь мне хотелось игр и ребячества, а получала я злобную зависть девчонок и жадные взгляды парней постарше меня. Да, у меня уже был тот набор «женских прелестей» (до чего же мерзкие, пошлые словечки!), владеть которыми хотелось каждому парню, наравне с другими вашими взрослыми игрушками – автомобилями и оружием.
Первый интим у меня произошел даже не из-за любопытства, просто моему ухажеру так этого хотелось, и я легко пошла на уступок, чтобы не огорчать. К сексу я относилась несерьезно, как к какой-то глупой игре, в которую многие почему-то хотят со мной поиграть – я не понимала, что в этом такого сакрального, но мне нравилось наблюдать за переменой во взгляде парней когда они только хотели, когда получали, и после… Еще и мои «подруги» подначивали, брали на слабо, подстрекали – я думала, им тоже нравится эта игра, они же просто мечтали избавится от конкурентки, заклеймить меня шлюхой (тяжелое слово, которое невозможно произнести вслух, любимый). И я получила клеймо – по наивности, поверь мне, не потому что я искала для себя удовольствие – мне не хотелось обделять тех, кто так этого просил…
