Хохот Демиурга. Мысли в моей голове - страница 7

Ну вот, оказавшись в голове у Павла, я словно с головой погрузился в ту компостную яму из детства.

У всех нас есть стержень. Стержень, жизненная линия – то, что образует характер человека, формирует его личность. Все поступки, желания, мысли Павла – все, что делало его им, тоже было нанизано на стержень, и этим стержнем была любовь к детям. Как ты уже, думаю, догадался, весьма неправильная любовь.

Первое, что я увидел, два подростка приблизительно того же возраста, в котором был я, когда Андрюше оставался последний год жизни. Один из этих двух – Павел, он чуть постарше, он проявляет инициативу. Оба на грани полового созревания, но об этом не догадываются, ими движет любопытство разобраться в новоприобретаемых ощущениях. Ими движет желание разобраться с загадкой своего тела. Они в радостном предвкушение, они открыли какую-то новую, запрещенную, но интересную игру. Они еще не знают, что такое сексуальное удовольствие, слов таких даже не знают, находящиеся на последних рубежах невинности, любопытные дети. Они запираются в комнате. Они изучают друг друга, прикосновения отзываются неопознанной приятностью. Они в жару, они возбуждены от волнения, их стыд мешается с запретной сладостью, образуя ядовитый коктейль. Они неуклюжи друг с другом и безгранично нежны. Они понятия не имеют, как далеко можно зайти, а интуиция об этом молчит, она шепчет о другом, как можно попробовать еще, что, вот если губами…

Эти игры продолжались недолго, очень быстро мальчики понимают, что занимались чем-то постыдным и порицаемым. Они начинают стесняться друг друга, избегать и, в конце концов, обрывают общение полностью. И дальше, вплоть до совершеннолетия, у Павла идет обычная, как у всех парней, жизнь – будто бы настоящие друзья, якобы ненавидимые враги, рассыпающаяся через месяц первая “настоящая” любовь.

Но все это время за Павлом тянется шлейф запретного, но приятно-жгучего воспоминания. На мир он уже смотрит через сотканный в тот день полупрозрачный флер. Павел всеми силами пытался забыть, изгнать из себя засевшего демона, но чем сильнее он старается не вспоминать, тем меньше у него это выходит. Не думай о белых обезьянах, дружок.

С девушками у Павла ничего не выходило, и он засел за учебу. Учеба и самодисциплина – с этим он прожил свою жизнь. Усмирять плоть физическими нагрузками, заполнять голову новыми знаниями, чтобы не было времени на постыдное.

Глубоко подсознательно Павла тянет к детям, и он поступает в педвуз. Там он открывает для себя Сократа, между прочим мудрым, узнает, что среди древних афинян не считалось чем-то постыдным связь между мужчинами, и даже половые отношения между мужчиной и мальчиком. Впервые Павел принимает себя немного больше. Он просто родился не в то время. Но ведь гомосексуалисты относительно спокойно принимаются и в двадцатом веке, главное признать, а на это у Павла хватит воли.

Как раз тогда к нему на курс переводится парень из другого потока. Смуглокожий, тоненький, в забавных очках. Купидон, развев руками, с тяжелым вздохом натягивает тетиву. У Павла возникает первый и единственный настоящий гомосексуальный роман в его жизни. И Павел, и второй студент уже достаточно взрослые – они знают, что такое секс, они принимают себя и друг друга такими, какими они являются. Казалось бы, хеппи энд. Но нет.

Волосы. Можешь себе представить, что преградой вероятному счастью оказались волосы? Павла вдруг стало раздражать, что тело его партнера покрыто волосами. Он ничего с собой не мог поделать – интимная близость с любовником стала Павлу противить. Он вдруг начал испытывать какое-то омерзение, даже с презрением в мыслях называть себя и своего спутника педерастами. И не было больше в половом акте любви, было желание доминировать и наказать за порок. Начало происходить что-то странное, и Павел это понимал. Чувствовал это и его чуткий любовник: “Что-то произошло?” Павел признался, он все рассказал, объяснил свой нездоровый фетиш, осмелел и попросил об эпиляции, наивно надеясь, что с волосами исчезнут и его проблемы.