Зубы сцепив, сражались…
Казалось, еще немного…
На малый срок задержалась
Спасительная подмога.
И вот союзная конница
Ударила по врагам.
А я все не мог опомниться,
Понять, что остался сам.
Пираты оружье бросали
В панике на бегу,
А три мои сына лежали
Мертвыми на берегу…
Хмурилось небо сурово,
И океан стонал,
Волны от пролитой крови
Отмыли Зеленый Причал.
Сушил мои раны ветер.
В лицо – соленые брызги…
Так я остался бездетным,
Живой, но лишенный жизни…
Старик ненадолго замолк, так что Мигел (который уже подошел к поющему совсем близко) даже подумал, что песня завершилась. Однако это было не так. Лоскенн вздохнул, и с каким-то надрывом, с тоской и горечью в голосе, пропел последние строчки:
Уйти вам раньше случилось,
На все – Всевышнего воля…
Надеюсь на Божью милость,
Но все равно – мне больно…
Тягостно жить на свете…
Буду ль от мук избавлен?
О милые, милые дети!
О Моллинг, Келлах и Браен!
Лоскенн сел на краю обрыва, опершись спиной о ствол. Голова упала ему на грудь. Несколько минут Мигел боялся пошевелиться, не желая тревожить несчастного. Он даже подумал, не уйти ли ему, оставив старика наедине с горькими воспоминаниями. Но потом ибериец вспомнил тревожный рассказ фермера Коди, беспокойство своих друзей, пелену тумана на востоке, и решился. Неслышно подойдя сзади, он сел рядом с лучником и положил руку ему на плечо.
– Дедушка Лоскенн!
Лучник вздрогнул, и, подняв голову, оглянулся на юношу. Глаза его были затуманены, он словно очнулся от сна.
– Дедушка Лоскенн, хуторянам из Восточных Пределов нужна ваша помощь…
Кевин сидел за столом в гостиной роскошного Мерлова особняка и кормил с руки вороненка Кара. Малыш с довольным видом принимал из рук принца кусочки мяса, заботливо предоставленные Луннетой, но у самого принца вид был очень недовольный.
– Вокруг творится невесть какое страхолюдство, – промолвил он, с трудом подавляя раздражение, – люди в тревоге, имущество их в опасности, а я, наследный принц, сижу здесь сложа руки и кормлю маленького крикливого обжору.
Вороненок, словно поняв сказанное принцем, вдруг отскочил в сторону и недоверчиво на него покосился. Кевин усмехнулся. В сущности, он сделал все, что мог. Проснулся ранним утром, исследовал все места происшествий (вместе со своими спутниками и псом Кухулином), порасспросил людей… Правда, отец Морган почти сразу отказался принимать участие в расследовании, поскольку его больше тревожили больные хуторяне, и прежде всего – Калдер. А вот малыш Кау повел себя совершенно неожиданно. Раньше он не отходил от священника, но теперь остался с принцем и всюду следовал за ним, все внимательно осматривая и даже обнюхивая. И еще пес Кухулин явно почуял что-то недоброе. На каждом месте происшествия он начинал рычать, и шерсть у него на затылке вздыбливалась, хотя выглядел он скорее решительно, чем испуганно. Но на этом все и заканчивалось, поскольку никаких следов похитителей обнаружить не удалось. Ни примятой травы, ни царапин, ничего! А ведь одно то, что хутора у местных фермеров были обнесены могучими частоколами, и охраняли их мощные сторожевые псы (которые не преминули повздорить с Кухулином) лишало разбойников шанса похищать жеребят незаметно.
Если это, конечно, были разбойники, – вновь тихо произнес Кевин и обернулся на шум. В комнату зашел Бертвальд.
– Какие вести? – спросил принц у друга. – Лоскенн и Мигел еще не прибыли?
– Еще нет. Странно, что они так задерживаются.
