– Прости.
Эгорду и впрямь не до того. Как забыть, что Наяду – девушку, которую когда-то любил страстно, да и сейчас в сердце есть ее уголок, – предал, полюбив Леарит?
Наяда ушла. Не просто ушла, а исчезла навеки. Покорно, с любовью, даже собаки не способны на такую верность. Вошла в смертельную ловушку, охранявшую эту дверь, которую Халлиг взломать не мог. Тем самым освободила проход… и простор для любви Эгорда и Леарит.
О боги, почему не возненавидела?! Так ему было бы легче, понятнее… Но в ответ на предательство она принесла себя в жертву. Теперь Эгорд и Леарит могут быть вместе, Эгорд любит ее, в самом деле любит! Но плата – вина, столь же сильная, как за гибель Витора, живет внутри, как кусок плоти. Болит от любого касания.
Хочется это место покинуть, сбежать от едкого чувства, от мыслей…
Вздох жреца.
– Она сама приняла такое решение, – говорит Халлиг с добротой. – Обиды на тебя не держала.
– Лучше б держала.
– А вот ты, похоже, обижен.
Вспыхнул гнев, Эгорд бросил на Халлига взгляд. Жрец смотрит с мягкой отеческой улыбкой.
Эгорд сник.
– Наверное… Доказала, что чище меня, а я – негодяй, каких поискать.
– Она тебя любила. А с любимыми не соревнуются. Вы с Леарит соревнуетесь, кто кого любит сильнее?
Что ответить, Эгорд не знает.
Халлиг снова вздохнул.
– Расскажу кое-что из своей жизни. Отвлечешься.
Что угодно, лишь бы не думать о Наяде.
Впрочем, о себе Халлиг рассказывал редко, так что в самом деле интересно.
Жрец оперся на посох поудобнее, взгляд приподнялся к потолку.
– Мне было семнадцать. Мое первое ограбление.
– Сочувствую…
Халлиг посмеялся.
– Грабили не меня. Грабил я.
– Ч-что?..
Эгорд смотрит на мудрого седого человека в белых тканях со знаком солнца на груди, тот улыбается, будто не сообщил ничего особенного. Эгорд открыл было рот сказать, что такими вещами не шутят, но…
– А ты думал, – говорит Халлиг, – что я так и родился, в жреческой робе, с посохом, бородой и усами? Все мы были кем-то…
Халлиг начал рассказывать.
Личная вселенная Эгорда в тысячу Ямор знает какой раз терпит сдвиг. Кажется, повидал все, мир понятный, привычный… И тут – бах! – снова чувствуешь себя сопляком, жизни не знающим.
Чем дольше Халлиг рассказывает, тем меньше удается верить, что все это делал старший жрец, который сейчас перед Эгордом. Тот юнец грабил, поджигал, видел, как старшие по стае убивали и насиловали, пьянствовал с бандитами…
Прошло, наверное, не меньше часа.
– Ну что, – интересуется Халлиг с улыбкой, – нет еще желания порвать меня на куски?
– Честно говоря… не отпускает мысль, что розыгрыш.
Эгорд смотрит на Халлига с надеждой: может, все же спектакль?
Нет, Халлиг такой же – с беспощадной улыбкой.
Эгорд вздохнул.
– Лучше б шутили.
– То ограбление было первое. А сколько было после… Ты – не худший из грешников, каким себя вообразил. Вина полезна, не дает скатиться в беспечность, повторить ошибки. Но перегибать палку не нужно. Иначе только и будешь себя грызть, вместо того чтобы делать дело. По сравнению с моими ошибками ты сама невинность. Не был даже вором, не то что разбойником! А ведь разбойник – не самое черное из моих ремесел.
– Но как…
– Как с таким прошлым меня занесло в Светлый Орден?
Халлиг развернулся к двери, легким касанием посох выбил из дверных кристаллов ройчик голубых искр. Плита загромыхала, начав подъем.
– Расскажу как-нибудь позже. Пойдем. Мы здесь пробыли достаточно.
И впрямь, скорее бы отсюда прочь. Но ведь жрец позвал сюда, потому что, мол, разгадал секрет этой комнаты. А в чем суть, не объяснил и не показал.
