– А почему плавающих? – притворно удивился Фаддей Фаддеевич. – Наши умельцы сподобились изготовлять чучела морских животных и птиц, и теперь можно вволю любоваться ими. Скоро на шлюпе не хватит места, чтобы размещать их. Целый музей! – горделиво похвастался он, радуясь за себя и за Андрея Петровича.
– И кто же изготавливает их? – недоверчиво спросил Михаил Петрович. – Ведь это, как мне известно, тонкое и сугубо специфическое искусство, доступное только опытным мастерам в специальных мастерских…
– Да наши вестовые, – небрежно пояснил Фаддей Фаддеевич. – Андрей Петрович, как бы невзначай, подсунул своему вестовому, Матвею, книжечку по изготовлению чучел. Тот изучил ее, попробовал вначале на чайке, – и он указал на ее чучело, стоящее на книжном шкафу, – а потом пошло-поехало… Сейчас у них своя мастерская со всякого рода материалами и инструментами, которые Андрей Петрович приобрел в Копенгагене и Лондоне. Так что теперь Матвей, толковый и грамотный парень, вроде как ассистент у Андрея Петровича, а мой вестовой, Макар, у него в помощниках.
Лазарев был сражен окончательно и бесповоротно. Фаддей Фаддеевич видел это и торжествовал.
– А посему прошу вас, Михаил Петрович, осмотреть наши музейные экспонаты, – великодушно пригласил капитан «Востока».
Когда они вошли в помещение, где хранилось собрание чучел, то остановились как вкопанные. Вестовые, заранее предупрежденные, зажгли множество свечей и факелов, в призрачном колеблющемся свете которых перед ними предстала прямо-таки ошеломляющая композиция.
На фоне снежного гористого острова на большом валуне полулежал, опираясь на ласты, огромный морской слон с гордо поднятой головой, украшенной вздутием, напоминающим короткий хобот, возле которого лежала самка. Вокруг стояли пингвины разных размеров и видов, а на уступах прибрежных скал разместились альбатросы, поморники и малые буревестники всех цветов и оттенков. А над всем этим великолепием парил белый альбатрос с распростертыми огромными чудо-крыльями.
Офицеры, пораженные увиденным, молча переживали свое восхищение. И даже Андрей Петрович, уже видевший эту композицию, но только в черновом, рабочем варианте, был удивлен не меньше других.
– Фантастика… – прошептал лейтенант Лазарев. – У меня просто нет других слов, господа!
– Да… Не ожидал, увидеть такого великолепия, Андрей Петрович! – поддержал Фаддей Фаддеевич.
И тот, польщенный реакцией капитанов, решил перевести разговор в другое русло.
– А вы не узнаёте парящего альбатроса, Михаил Петрович?
– Неужто тот самый? – недоверчиво посмотрел на Андрея Петровича капитан «Мирного».
– Тот самый, Михаил Петрович, которого вы подстрелили удачным выстрелом. Ведь других белых альбатросов, как видите, здесь нет.
– Надо же… Никогда бы не подумал, – откровенно удивился лейтенант. – Стрелял вроде бы и в большого, но не в такого же огромного!
– Обман зрения, Михаил Петрович! – авторитетно заключил Фаддей Фаддеевич. – Зачастую далекое оказывается совсем иным при близком его рассмотрении, – философски уточнил он.
– Как бы то ни было, но теперь этот экспонат будет красоваться в одном из музеев Санкт-Петербурга с указанием автора, его добывшего, с чем и поздравляю вас, Михаил Петрович! – вполне торжественно произнес Андрей Петрович, пожимая руку растерянному Лазареву.
Капитан «Мирного» задумался и вдруг предложил, обращаясь к капитану «Востока»:
