– Хорошо, – бесцветно ответила Лийя, – да, конечно.
Аппарат, названный по лекалам фантастов прошлого века ментоскопом, был изобретен во время войны. Для допросов. Правда, выяснилось, что тренированный человек успешно может сопротивляться его действию. Но зато с помощью ментоскопа можно было собирать забытую информацию у тех, кто и рад бы помочь, да не в состоянии. Даже у ребенка или у психиатрического больного.
Ментоскоп оказался бесценным диагностическим средством, притом он был безвреден, применение его не слишком сложно. Но Кирилл видел его действие в первый раз. Его ученица Лийя, бледненькая девочка с пепельными косичками, спала на кресле, под простым средством из группы бензодиазепинов – оно и нужно-то было лишь для расслабления. Сандра нацепила контактные сенсоры на голову девочки и с интересом глядела в экран.
Ментограммы выглядят совсем не как фильм, хотя в каком-то древнем фантастическом романе ментограммы использовались для увеселения публики. В настоящих картинах мозга мало интересного, непросто догадаться, что они означают вообще. Подсветкой обозначалась эмоциональная окраска.
– И что все это значит? – поинтересовался классный руководитель.
Сандра наклонилась к уху девочки и произнесла:
– Мама.
Картина на экране изменилась. Но понятнее не стала. Мелькали огромные пятна, белые и почему-то мокро блестящие. В тревожном темно-розовом, бордовом, оранжевом цвете.
– Это что вообще? – Кирилл ткнул в экран пальцем.
– Это ее мать. То, как она запечатлена в мозгу, – пояснила Сандра, – видишь, вот это – руки…
– А-а, да, понял. Но почему такие большие? Больше головы.
– Это восприятие. Расшифровывать ментограммы не так просто. Мы учились различать, где человек, где предмет. Но интересно здесь другое – эмоциональная окраска. Она обозначается цветом. Здесь тревожные, напряженные цвета. Но Лийя утверждает, что у нее в семье все хорошо. Однако если все так хорошо, то почему у нее выраженная социальная фобия, почему в классе она аутсайдер? Тихий голос, напряженная поза. И еще, что характерно, скованность движений и проблемы с физкультурой.
– Как говорил дедушка Фрейд, – вздохнул Кирилл, – бывают, внученька, и просто сны. Бывают же застенчивые дети. Она много болела.
– Ты считаешь, действительно прекрасная семья? – скептически покосилась на него Сандра.
– Не могу представить ничего другого. Вот у Костика Штейна, там в самом деле семейное насилие, отец напивается, с ним надо решать вопрос, он на очереди. У нескольких ребят в классе родители на грани развода. А здесь крепкая дружная семья, родители активно участвуют в жизни школы, мать в родительском комитете, дали средства на ремонт, кстати, добровольно. Очень милая, коммуникабельная женщина, безумно любит дочь. Интеллигентные люди. Да ведь вообще в классе полная семья, с матерью и отцом, – это редкость. Я бы сказал, девочке повезло.
– Да, это я уже слышала. Хорошо учится, занимается музыкой, дисциплина. Так, здесь мы больше ничего не найдем. Обрати внимание – ни одного голубого или зеленого оттенка. Папа! – это она сказала уже над ухом подопечной. Картина сменилась, но Кирилл так ничего и не понял – одни пятна заменились на другие, но вот цветовые оттенки потемнели, сдвинулись в багровую область, появились черные и коричневые проблески.
– Страх, – пояснила Сандра, – она боится отца.
– Да она вообще всего боится, – досадливо прокомментировал Кирилл, – темноты, высоты, мышей. Нормальная девчонка.
