– Ты как будто защищаешься.
– Да ладно? Просто хочу сохранить свою репутацию и дать точный отчет. – Он улыбнулся немного натянуто. – Что-то еще?
– Нет, ты все рассказал. Наверное, мне надо помыться. – Я встал и прошел мимо него в ванную. По дороге я захватил чашку кофе, потому что тот начал мне нравиться. Я надеялся, что Генри что-нибудь скажет – хоть что-то, лишь бы я обернулся.
– Не пойми меня неправильно, Уолт, мне не нравился этот парень, но я не знаю ни одного человека, которому бы он нравился. Если ты ищешь подозреваемого, просто открой телефонную книгу. – Он наблюдал за шкворчащими сосисками. – Есть какие-то зацепки?
Я вздохнул и наклонился к холодильнику.
– Анализы показали высокое содержание пивоваренного ячменного солода, злаковых, хмеля и дрожжей…
– В народе это называют светлым нефильтрованным.
– Говяжий фарш, халапеньо и американский сыр.
– Мексиканский чизбургер. Что-то еще?
– Из лаборатории – все. Из баллистики сказали, что на теле нет никаких следов, а деформация при ударе о грудину значительно затрудняет идентификацию оружия.
Это сразу заинтересовало Генри.
– Гладкоствольный?
– Кто знает? – пожал я плечами. – Но если так, то поиск сужается до десяти метров.
– А значит, стрелял какой-то знакомый этого недоноска. – Он снова натянуто улыбнулся. – По крайней мере, тот подпустил его близко с ружьем.
Генри нагнул сковородку за ручку так, чтобы жир стек на ближайшую к нему сторону.
– Это должен быть хороший знакомый.
– Да.
– С ним никого не было, никаких следов?
– Нет.
– Ему было где прятаться?
Пришла моя очередь улыбаться.
– В городе Паудер за каждым деревом прячется красотка… – Остальное мы сказали вместе: – Вот только там нет деревьев.
– Значит, возвращаемся к началу. Следы распыления?
– Нет. Как и пороха.
– Может, патроны?
– Ферг и его ребята ничего не нашли.
– Хм-м-м… – прокряхтел Генри. – Я воздержусь от комментария по поводу того факта, смогут ли Ферг и его ребята найти свою же задницу.
Он нахмурился в сковородку, налил скопившийся жир в мерный стаканчик, которым, видимо, распределял томатную пасту, и вылил большую часть содержимого.
– Метеорит?
– Чем больше людей я встречаю, тем сильнее убеждаюсь, что это могло быть деяние Бога, – улыбнулся я против воли.
– Не хотелось бы, чтобы Всевышнего за это наказали.
– Он отвечает даже за смерть маленького воробья.
– И даже тот был бы лучше погибшего, но разве не все должны чтить закон?
– Может быть. – Атмосфера стала легче, и я не мог упустить такой случай. – Кстати.
– М-м? – Генри посмотрел на меня, и его лицо выражало искреннюю заботу о друге, который практически обвинил его в препятствовании расследованию убийства. Я не хотел задавать этот вопрос, но не мог иначе. – Ты знаешь, о чем говорят в резервации?
– А что, ты переживаешь за голоса индейцев? – Он улыбнулся, чтобы я посмеялся его шутке, но мне было не до этого. – Что?
– Дело по изнасилованию Маленькой Птички…
– Мелиссы.
– Мелиссы. – Мне становилось все хуже. – Что о нем говорят в резервации?
На лице Генри проступило раздражение, когда он откинул волосы назад, вытащил из заднего кармана джинсов маленькую полоску из кожи и собрал то, что вполне бы сошло за густой конский хвост.
– Там говорят, – выделил он эту фразу, чтобы мне стало еще более неловко, – что ты мог бы поработать и лучше.
– И в чем причина моей неудачи?
Генри повернулся и уставился вдаль – то есть в деревянную стену всего в двух метрах.
