– Как там дела с обедом?
– Я тебе кто, горничная? – Он открыл духовку и заглянул внутрь. – Почти готов. Тебе как раз хватит времени, чтобы одеться.
Вонни так и не убрала руку до тех пор, пока я не зашагал в спальню.
– Не стоит утруждаться просто потому, что я здесь.
Я не остановился, чтобы она не видела, как краснеет мое лицо. Я оглядел спальню, и передо мной предстала вся моя жизнь. Края матраса были потертыми и грязными, а простыни – непривлекательного серого цвета. На полу рядом с кроватью стояла потрепанная лампа на гибкой ножке, рядом с «Ногой доктора Псабоди», уже давно открытой на семьдесят третьей странице. У дальней стены стояли вездесущие пивные коробки, а голые лампочки выставляли напоказ всю эту нищую убогость. Здесь словно проводились археологические раскопки. Я подумал о женщине в соседней комнате, и мне захотелось вылезти в окно. Вместо этого я подошел к ящику, который служил мне прикроватной тумбочкой, и нажал кнопку чуть ниже мигающей красной лампочки на автоответчике. Очевидно, я не слышал звонка.
– После сорока восьми часов серьезной баллистической экспертизы мы не продвинулись ни на хренов миллиметр. – Ее голос был резким и раздраженным, и я был рад, что между нами пять часов езды. – Соотношение материалов довольно странное: 30 к 1, свинец к олову. Но вот загвоздка. Там есть какое-то странное химическое вещество… Помнишь те безопасные пули «Глейзер»? ГСС? Если это они, то Коди не повезло.
Вот же черт.
– Можешь представить, чтобы кто-то отстреливал этого парня тефлоновыми пулями?
Нет.
– Вот и я тоже. – Последовала пауза. – В любом случае, я сделала здесь все, что могла, а пицца у Ларри отстойная. Так что завтра я буду дома. Вопросы есть?
Я уставился на телефон и покачал головой.
– Вот и хорошо. Завтра я беру выходной. Ты не против?
Я продолжил трясти головой.
– Отлично. – Пауза. – Возможно, мы все равно завтра увидимся.
Когда я зашел на кухню, Генри держал фотографии из конверта на расстоянии вытянутой руки.
– Тебе нужны новые очки или руки подлиннее?
– И то, и другое.
Вонни смотрела на телевизор и спрашивала его:
– Двадцать пять процентов бытовых убийств в год остаются нераскрытыми? – Она подвинулась на табуретке и улыбнулась мне.
Я налил себе еще кофе и протянул чайник ей. Она покачала головой и ждала ответа, уставившись на меня этими глазами.
– Не раскрывают около пяти тысяч дел. – Ее глаза распахнулись еще шире. – И где-то шестьдесят два процента убийств в США происходят с помощью огнестрельного, а значит, я и мои товарищи каждый год не находим каких-то там три тысячи сто убийц.
– Похоже, ребята по телику всегда всех ловят, а настоящие копы не справляются с работой. – Генри опустил фотографии, и я заметил, что Вонни даже не пыталась смотреть на них.
– Лично я никогда не пропускаю «Облаву».
Вонни наклонила голову и сузила глаза.
– Это большая цифра. До тебя шерифом был Конналли, да? – Она ухмыльнулась и повернулась к входной двери.
– Ты знаешь Люциана?
– Да, давным-давно у меня были с ним некоторые несогласия. – Она рассмеялась, и ее волчий зуб сверкнул, как в рекламе зубной пасты. – Мы с подругами прихватили ирландский виски моего отца и потащились в открытый кинотеатр Дюрана.
Генри встрял в разговор:
– Кажется, я об этом слышал. Это не тогда вы со Сьюзан Миллер танцевали голыми на крыше 65-го «Мустанга» во время «Доктора Живаго»?
Вонни слегка покраснела вокруг горла.
