Ангелина отвела глаза.
Неужели...
– А ещё, я хочу забрать свои любимые вещи. Не всё из них мне родители покупали. Было много подарков от друзей. Когда-нибудь ты сможешь сходить со мной? Или такой вариант тоже невозможен?
На меня смотрели большие, до сих пор наивные, васильковые глаза. Сколько перенесла, а взгляд чистый и доверчивый, как у моей сестрёнки в детстве. И это не та безрассудная наивность, которая бывает у бестолковых девиц. Она осознаёт, что визит к родителям может окончиться новой болью, но она готова к ней, ради того, что бы отпустив, жить дальше. Иначе никак.
И я её понимаю. Если перестать верить, если искоренить в себе эту веру в добро, от тебя останется лишь бездушная оболочка с пустыми потребностями. От тебя самого не останется ни-че-го…
– Возможно… – сглатываю – Ангелина, возможно, всё. Только мы обязательно сделаем это вместе.
– Спасибо. – В её глазах стоят слёзы благодарности.
– Глупая. Меньше всего я хочу, чтобы ты грустила. Если ты куда-то хочешь, только скажи, и мы сходим вместе. Помни, – всегда вместе.
– И к Маришке? Потом, когда-нибудь? – С робкой надеждой спрашивает Ангелина. – Мы сможем сходить к Маришке? Я так по ней скучаю.
– К Маришке мы можем отправиться хоть сейчас. Час ещё не поздний.
– Правда?! – На губах Ангелины расцветает искренняя, с присущей её детской радостью, улыбка. Какой же она, несмотря ни на что ещё ребёнок!
До сих пор себе удивляюсь. Пусть ей и идёт девятнадцатый год, – а я-то, старик, под сраку лет. Влюбился, как мальчишка! Хотя, если искать оправдания, моя жизнь закончилась именно тогда, когда я и был мальчишкой, а сейчас, тот мальчишка воскрес рядом с ней и позволяет себе глупо надеется...
Другими словами, я сам недалёко от Ангелины ушёл. Она радуется, и я, тут же за неё. Вот и сейчас ловлю себя на том, что заразился её улыбкой и глупо скалюсь.
Мы ненадолго зашли в квартиру и предупредили вернувшегося с работы Филю, что к ужину нас ждать не нужно. Я настоял, чтобы Ангелина хоть что-нибудь накинула себе на плечи. Всё-таки вечереет. Сильно она не сопротивлялась, накинув лёгкую кружевную кофточку и мы поспешили на остановку.
Всю дорогу до дома подруги, Ангелина доверчиво льнула ко мне и не отводила влюблённого взгляда. Мне самому при всех бросать подобные взгляды было совестно. Всё-таки хоть это было целую жизнь назад, но воспитание родителей в меня въелось крепко.
Маришка была удивлена, я бы сказал ошарашена нашему визиту.
Её мама, по-прежнему приветливая женщина, всплакнула вместе с девчатами закидала вопросами про родителей. Ангелина растерялась, а я дал понять, что этого делать не стоит. Отправив девчат в комнату Маришки, мы сели за разговор.
Я отлично понимал, что хоть Надежда и относится хорошо к Ангелине, но о благе своей дочери печётся больше, и, разумеется, опасается, что эта история как-то на ней скажется. Конечно, она уже сказалась, по одному виду Маришки могу сказать, но переживания за подругу ни в коем разе не идут в сравнении с тем, что испытала сама Ангелина.
Я объяснил ситуацию. Рассказал о том, что Ангелина никакого отношения к родителям теперь не имеет. Конечно, я не мог рассказать ей всё как было, но нужную мысль передал.
Кажется несмотря на то что подобные слова нормальному человеку кажутся невероятными, Надежда мне поверила и выдохнула с облегчением. Я назвал адрес, где мы сейчас проживаем и попросил разрешить Маришке навещать Ангелину у Андрея дома.
