Холодный Яр - страница 10

еду с полусотней конницы в авангарде 2-го Запорожского полка[31] по направлению к Холодному Яру. Какие-то украинские части уже прошли этим или другим путем. Знакомый офицер с двумя казаками скачет мимо нас с донесением к Деду – атаману Омельяновичу-Павленко[32]. Говорит, что у одного села их ждал немалый, хорошо вооруженный отряд, залегший с пулеметами на выгодной позиции и готовый к бою. В патриотизме местных жителей он был уверен и смело поехал на переговоры. Навстречу выступили несколько человек.

– Куда идете через наше село? Что за войско?

– Запорожская группа украинской армии.

– Как сюда-то попали?

Делегаты «противника» обернулись на одного из своих. Тот вышел вперед:

– Какие в группе части? Как зовут старших? Только не врите, я сам дорошенковец[33].

Услышав перечень подразделений и командиров, а главное – узнав, что Литвиненко, его полковник, как всегда с палкой и трубкой, ведет следом 2-й Запорожский, улыбнулся и сказал товарищам: «Наши».

Атаман отдал приказ покинуть позицию и отправил связных успокоить ближние села: идут не чужаки – украинцы.

Километра через три замечаю пятерку конников на крепких приземистых степняках. Двое в обыкновенных в этой округе черных киреях на казацкий манер, трое в длинных черных кафтанах грубого сукна, из-под которых выглядывают шаровары того же цвета. У всех бараньи шапки с черным бархатным верхом, ружья, сабли, револьверы. К седлам приторочены гранаты. Принимаю их сперва за наших «черношлычников»[34].

Сближаются уверенно – видно, знают, кто мы. Останавливаю:

– Какой части?

– Гайдамацкого полка Холодного Яра.

– Много ли сейчас казаков в полку?

Настороженно переглядываются, отвечать не спешат.

– Кто его знает? По домам разошлись… В монастыре одни бродяги и часть конницы, – говорит немолодой казак.

– А штаб где у вас, в монастыре?

Ухмыляется:

– А вы сами поглядите… коли надо будет.

– Вы-то куда, в разведку?

– Домой. Драться не с кем, так на что баклуши бить? Кто издалека, тот поди уже с монашками душу спасает – а мы, коли надо будет, оседлаем коней и за два часа в сотне.

Подъезжаем к Матвеевке. У дороги возвышается курган. Спешиваюсь и лезу наверх. Просторное углубление окружено открытой к селу дугой бруствера. В прежние времена тут явно был казачий сторожевой пост. Видно далеко. Откуда мы ехали и справа темнеют леса; слева, по направлению к Чигирину, тоже тянутся деревья, а посередине голая равнина – распахнутые настежь ворота в степь. Невольно мысли переносятся к тем временам, когда дозорные выглядывали тут гостей – татарские отряды с юга.

У въезда в Матвеевку стоят мужики с винтовками. Приветливо здороваются. Едем дальше и снова видим на улице вооруженных людей. Отправляю квартирьеров – наметить, где полку расположиться на постой – и спрашиваю двух девушек насчет старосты.

– Нет у нас такого.

– Ну голова, приседатель…

Недоуменно пожимают плечами:

– Нет ни головы, ни председателя.

– А кто же у вас в селе старший?

– Атаман!

Мои квартирьеры скалят зубы. Один балагур, развернув коня и наклонившись, обнимает дебелую красотку:

– У таких казаков и я бы поатаманил…

Но та вдруг, выбив ему из стремени ногу, под общий смех выталкивает из седла.

– Ишь, чертовой веры казак! На лошади не усидит, а командовать лезет.

Я перевожу разговор на то, где найти атамана. По пути к его дому встречаем группу людей, в которой стоит и он, пожилой крестьянин с немецким карабином за плечами, револьвером на поясе и двумя гранатами