Холодок - страница 5

Все приступили к последней задаче на сегодня – опустошению пищевых запасов.

– Я видела Пенелопу – начала Шарлотта, накладывая в свою тарелку кашу из риса, орехов и фасоли. – Она возвращалась без тебя. Вы что, поругались?

– Нет. Просто прибежала Урсула и сказала, что отец приказал ей быстрее валить домой.

– А ты не мог тоже валить побыстрее и провести девочек до дома? – возмутилась Шарлотта.

– Просто мы встретили Людвига. Он угостил зайцем, а я, в знак глубочайшего к нему уважения, просто не мог позволить себе бросить его одного и, тем самым, нанести ему личное оскорбление. Так что я решил составить ему компанию.

– Да, – ответила Шарлотта с ноткой сарказма, – хороший же муж достанется Пенелопе.

– Брось – спокойно проронил Андреас, обращаясь к жене. – Пенелопа девчонка современная. Её мало что напугает.

– Ну вот – довольным голосом вставил Эриксон.

– А вот то, что у нас сын вырос без хороших манер… – добавил Андреас, посмотрев на Эриксона. Эти слова отца вызвали усмешку на лице Мортена, сидевшего напротив старшего брата.

– Да ладно вам переживать – как ни в чём не бывало сказал Эриксон. – Было бы что-то не так, она бы высказала мне в лицо всё что обо мне думает, а раз она не жалуется, значит я для неё не мужик, а просто мечта. Так что всё путём. – Затем Эриксон посмотрел на младшего брата и сказал: – Вилли, подай сыр.

– Ты слышала, Шарлотта? – пафосным тоном обратился Андреас. – Мы воспитали не сына, а предел всех мечтаний. – Затем он посмотрел на Эриксона и сказал: – Смотри, не переусердствуй, чтобы потом у твоей девушки не завелась новая мечта.

– Да-да – вдруг сказал Мортен. – Вот я, например, свободен.

Андреас указал ложкой на среднего сына и сказал:

– А вот ты уже переусердствовал.

Эриксон произнёс абсолютно беззаботным тоном:

– Пап, не обращая внимания. Что он вообще может? Подарить женщине букет укропа?

– Вилли, ты чего не ешь? – приободрённым голосом спросил Андреас. – А ну-ка, давай. Давай-давай. Через пару дней начнём делать санки.

Услышав про санки, Вилли приподнял свой нос и потянулся к тарелке с кашей.

– Давай помогу – сказала Шарлотта, наполнив тарелку Вилли, после чего взяла блюдо и отправилась к кастрюле накладывать новую партию.

Йен вошёл в дом, когда всё уже было накрыто и ждали только его. Его голову всё ещё занимала Пенелопа, а потому он не сразу расслышал вопрос отца о том, мыл ли он руки.

Мартин был далеко не слепым и понимал, над чем его старший сын зависает так часто. Его раздражало то, что Йен пялится на соседскую девчонку, как будто он вот-вот планирует пригласить её на свидание. Хотя открыто Мартин никому об этом не говорил, но порой он считал именно эту девицу виноватой в том, что его сын стал настолько оторванным от реальности. При этом осуждать мальчишку за витание в облаках он не пытался, но не потому, что старался не ругать сына по каждому поводу, а просто потому, что уже не видел смысла, поскольку таков был характер Йена, который часто погружался в свои мечты, где был готов застрять на всю жизнь. При этом Колинда, которая была младше Йена всего на год, и Клаус, который младше ещё на три года, испытывали со стороны отца такой же подход в воспитании. Мартин твёрдо верил в то, что семьёй должен не просто управлять мужчина, а подавлять любое инакомыслие и любые вольности. Ему хотелось бы сделать из своего старшего сына настоящего мужика, но уже пару лет как Мартин осознал, что вряд ли он сможет этого добиться. Как бы он ни старался, Йен не мог превратиться из мягкого, миролюбивого подростка в сурового мужчину, готового устанавливать свои законы в доме и кем-то командовать. Такой подход не оправдал себя и в отношении Клауса, который не понимал, чего хочет от него отец, а просто рассматривал в качестве примера своего старшего брата. Он не витал в облаках, но и твёрдость характера в нём тоже не просматривалась. Колинда стала, пожалуй, единственной их трёх детей, кто превратился в то, что хотел видеть перед собой Мартин: послушная девушка, беспрекословно выполняющая любые требования, смирившаяся со своей ролью женщины, которая даже не пытается рассматривать альтернативы для другой жизни. Но в отношении дочери постаралась, скорее, Магдалена. Если Мартина дети побаивались, то её они искренне любили, чувствуя материнское тепло и любовь. Она была на год моложе Мартина, но являла собой абсолютную противоположность. Во многом именно благодаря Магдалене их дети избежали воспитания, присущего армейской казарме. При том что Магдалена была верной и покладистой женой, полностью принимающей волю супруга, она всегда сознательно стремилась к тому, чтобы сгладить те неровности в настроении детей, которые оставляла жёсткая и требовательная отцовская рука.