– Бог вас знает. А как староста заругается?
– Кто ругается, у того конь спотыкается, – проговорил Невежка.
Сторож с удивлением посмотрел на него.
– Молчи, Невежка, – отстранил его Михайла. – Ишь, несговорный какой, – обратился он к сторожу. – Ну, на́ тебе деньгу, а со старостой я сам поговорю. Время нам нет стоять тут.
Мужик взял деньгу, покачал головой, но все-таки отворил ворота.
Возы медленно потянулись по деревенской улице к въезжей избе.
* * *
Наутро вышли они чем свет. Починки проходили, как скот выгоняли, а там и Волга с правой руки видна стала. За ней луга заливные, сколько глаз хватает. Простор! Не то, что у них, в лесах под Княгининым. Еще солнце до полдня не дошло, а уж Кстово показалось. Оттуда до Нижнего верст пятнадцать, не больше. Засветло должны дойти.
Обозчики рады были селу. Лычка рассказал им про мордвинов, и они хоть и не очень поверили, а все же всю дорогу опасливо озирались. То ли дело на людях. Кстово – большое село на Волге, народ там ходовой, бывалый. Сюда уж, небось, мордвины не сунутся.
У постоялого двора обоз остановился. Мужики задали лошадям корму и сами сели во дворе на бревна полдничать. Хлеб и лук у них с собой были, а хозяин вынес квасу два жбана за три деньги и сам тут же сел на крылечке. Толстый, красный, под правым глазом бородавка чуть поменьше яйца. Засмеется – она трясется; прищурит глаза, а она так на правый глаз и лезет.
Спросил проезжих – откуда, куда. Воротынского князя он хорошо знал. Как в Нижний проезжал князь, каждый раз к нему заворачивал: «Квас, – говорит, – у тебя, Миней, больно хорош». Мужики тоже пили и похваливали.
Откуда-то из избы доносился молодой голос, певший заунывную песню. Мужики примолкли и внимательно слушали.
– Дает же бог талан, – сказал со вздохом старый Ерема, – ажно слеза прошибла.
– Сын это у меня, – с некоторой гордостью заметил хозяин. – Где бы лошадей почистить, а он ишь заливается. Ну, я не препятствую. Слава богу, есть кому и окромя его.
– Это уж как кому от бога дадено, – заговорил Невежка. – Вот, к примеру сказать, наш Михайла Потапыч. Свист ему от бога даден. Всякую, то есть, птицу может…
– Ну, ты, Невежка, помалкивай, знай, – сердито перебил его Михалка. Всегда он в обиду принимал, как про его свист поминали. – Кончайте живо полдничать. Некогда проклажаться, ехать надобно.
Невежка удивленно взглянул на Михайлу. Чего вскинулся? Не поймешь. Похвалить же хотел.
– А чего спешить-то? – заметил хозяин. – Отдохнули бы. У меня на сеновале места много. А самое бы лучшее – заночевать. С солнышком бы и вышли, как раз бы в обед в Нижний поспели. Что на ночь-то глядя приезжать. Еще пустят либо нет в ворота? Время теперь не тихое.
– А что? – с интересом спросил Михайла. – Мы-то ведь в Княгинине что в темном лесу живем. Одно зверье кругом. Ни про что и не слышим. Видали вот дорогой – мордвы больно много бродит, а чего они взбаламутились, кто их знает. Вон в Борках караульный говорил – царь у них де свой объявился. Да врет, чай.
– Это я вам все доподлинно объяснить могу, – с охотой начал хозяин. Мордва, она тут с испокон веку живет.
– Про то мы и сами знаем, – прервал его Михайла. – У нас под Княгининым ее больше вашего.
– Ну, коли ты сам знаешь, – обиделся хозяин, – так сам и сказывай.
– Ну, чего ты? Разве я в обиду тебе? – поправился Михайла. – Я к тому, что мы, мол, в толк не возьмем, чего она бродить пошла.
