Homo conversus. В шаге от жизни - страница 7

Девушка расслабила руки, сделала несколько шагов влево и плюхнулась назад на скамейку. Большая часть участников Совета шагнули в ту же сторону.

– Принято единогласно, – донёсся голос председателя и тут же потонул в шуме.

«Казнить нельзя помиловать, – усмехнулась Ясения, вспомнив старую человеческую сказку2. – И всё-таки мы всё больше перенимаем у людей. Даже моё предложение – это типичное человеческое решение. И думаю, пора исчезнуть, пока мне не припомнили сегодняшние приключения с мальчиком».

Девушка поспешно закрыла глаза, чтобы вернуться в привычное физическое состояние, но в этот момент её кто-то крепко схватил за руку.

– Прошу в мой кабинет! – быстро сказала председатель Совета и потащила девушку вниз по лестнице.

Председатель открыла дверь за трибуной и пропустила девушку в узкий коридор. Тут было заметно темно, но ни женщину, ни саму Ясению это не пугало. Девушка знала буквально каждую дощечку на старом деревянном полу коридора.

– Один, два, три, – бормотала Ясения, отсчитывая шаги в темноте. – Прямо сейчас вам открывается вид на портрет пожилого мужчины в цилиндре. Картина написана маслом и принадлежит перу моего знаменитого прадеда. Ещё пять шагов вперёд – и справа вы сможете увидеть необычной красоты подсолнухи. Не помню имени художника…

Девушка остановилась и ненадолго задумалась. Многое из детства она помнила превосходно. Помнила день, когда тётя привезла её сюда сразу после автоаварии родителей. Помнила год, когда в школе метаморфов начались занятия для новичков. Для неё и старшего брата это были грустные воспоминания. Тётя практически всегда работала, и единственное, что могла дать юным племянникам, – это знания и пожизненный пропуск на каждое собрание Совета. Пропускать последнее было строго-настрого запрещено.

– Винсент Ван Гог. Картина «Три подсолнуха в вазе». Написана маслом в августе 1888 года, – сухо ответила женщина. – Тебе стоит освежить в памяти курс по истории нашей общины. Могу записать тебя на лекции профессора Врона. В следующем семестре он будет читать лекции прямо в зале заседаний.

Ясения открыла рот, чтобы по привычке произнести в ответ нечто колкое, но вовремя прикусила язычок. От работы над делами общины председатель отвлекалась редко и только по очень важному поводу. А значит, дело серьёзное, и заранее злить тётю девушка не хотела.

В глубине коридора громко щёлкнул замок. Дверь в кабинет председателя бесшумно отворилась, впустив в тёмный коридор лучи утреннего солнца.

– Входи, – устало сказала женщина и подтолкнула девушку вперёд.

В кабинете было тесно. На полу стояли коробки с бумажными папками, вдоль стен возвышались огромные деревянные шкафы, наполненные пачками пожелтевшей бумаги. Единственным местом, свободным от папок и листов, был старый кожаный диван. Ясения плюхнулась на него и взвизгнула от удовольствия. Упругое сиденье подкинуло девушку в воздух и плавно опустило вниз.

За последние 30 лет здесь ничего не изменилось. Почти. С письменного стола председателя Совета исчезла скатерть. Обычно на ней лежали старинные карты. По вечерам тётя включала плетёный торшер, брала в руки карты и неторопливо раскладывала пасьянс. Теперь на месте скатерти стоял небольшой ноутбук.

На несколько секунд Ясения даже обрадовалась, решив, что эта пожилая женщина наконец превратилась в современную леди, но это было не так. На клавиатуре лежал большой слой пыли, а на экране вздрагивало изображение зелёного поля с нарисованными картами для пасьянса. Тётя раскладывал старую-добрую виндовскую косынку.