Я словно общалась с ботом в телеграме, который не всегда угадывал с ответными репликами.
И тогда сделала финальный заход. Скинула четыре ссылки.
Мама взяла большую паузу. И вечером написала: “Ну да. Что-то есть, конечно, но далеко не все симптомы совпадают. И это не значит, что ты заболеешь. Ты даже не похожа на него. Ты похожа на меня, я всегда это говорила. Не надо забивать себе голову”.
Тут она была права. Я совсем не похожа на отца.
На папу очень похожа моя старшая сестра.
Новый год мы с Лешей отмечали дома, в ожидании перемен. Мы погрузились на дно, как подводная лодка: ели два дня и две ночи, прямо в кровати, чередуя салаты, курицу и торт, ели без остановки, как будто это была последняя еда в нашей жизни, – наши последние дни на двоих. Время замедлилось, и на улице словно вообще не рассветало.
Я рассказала Леше про болезнь отца:
– Хочу сдать генетический тест. Но только не сейчас. Подожду несколько месяцев: ребенок родится, я приду немного в себя, и тогда.
– Конечно, нужно быть готовой к такому, – сказал он. – Не стоит торопиться, у тебя есть время.
У меня и правда было время. Если я унаследовала папину болезнь, я уже ничего не смогу изменить. Ни для себя, ни для моего неродившегося сына. В статьях о болезни я встретила рекомендацию, что не стоит рожать детей, пока не получен тест. Я винила себя за то, что не загуглила раньше. Не набрала в интернете список симптомов, один за другим. Теперь это казалось проще простого. Я винила себя за невежество. Сознание само подбрасывало мне страшные сюжеты: муж будет ухаживать сначала за мной, а потом и за повзрослевшим ребенком. Если только не бросит нас раньше. Возможно, он сдастся, не выдержит, потому что эта болезнь разрушит все, что есть между нами. Существует еще и ювенальная форма болезни. Это значит, что она может проявиться в детском возрасте, до восемнадцати лет. В редких случаях, но все же может.
Мне некуда было деть мысли о том, что я умру как мой отец, не смогу контролировать ни тело, ни рассудок. Все, что было в моей жизни до болезни, будет стерто, не засчитано. Что с того, что папа был кандидатом наук? Мог поддержать беседу на любую тему. Сестра рассказала как-то, что он помог ей сдать экзамен по экономике в институте. Она просто вышла в туалет, позвонила ему, и он надиктовал ей ответы на все вопросы, без подготовки, как если бы она задала вопрос в поисковике.
Я сравнивала, что страшнее – дергаться всем телом или потерять речь, забыть все, что знаешь, или потерять всех друзей и близких. Но сравнивать было неуместно, болезнь забрала у моего папы сразу все. У меня пока не было доказательств, что это именно она, хорея Гентингтона. Но не было ни одного симптома, который обошел бы папу стороной.
Вечером третьего января я почувствовала сильный спазм внизу живота. Я открыла приложение для отслеживания схваток. В интернете я читала, что сначала промежуток между схватками будет большим, а потом постепенно станет сокращаться. Я включила трекер и пошла в душ, но, как только встала под воду, внутри снова стало горячо, и боль потянула меня вниз. Я присела на корточки и сидела так, пока все не утихло, держась за живот, как за спасательный круг. Она пропала резко, словно задули свечу на торте. Меньше всего мне хотелось почувствовать эту боль снова.
Надевая трусы, я заметила на полу возле ступни прозрачную каплю. Это начали подтекать воды. Я написала своему доктору.
